В поисках цезия

— Через Антонову,— продолжал Аврониев,— с помощью ее фонарика, Симанский связался со своими людьми, находившимися на улице около больницы, и те организовали вывоз мусора. Чет­вертую проволочку Симанский незаметно подло­жил в карман Васильеву. «Все в порядке, и алиби обеспечено! — думал, видимо, Симанский.— Проволочек нет, а подозрение падет на другого». Васильев подозревал Симанского уже после ава­рии с машиной, и его подозрение усилилось, когда он услышал разговор Симанского с Анто­новой. Судя по их разговору, они хорошо знали друг друга. И Васильев вспомнил, как Симан­ский заявил, что не знаком с Антоновой. Наш молодой врач понял, что Антонова — соучастни­ца преступления, но из любви к ней он колебал­ся— то ли сообщить о своих подозрениях, то ли скрыть их. В конце концов чувство гражданского долга одержало верх, и он подтвердил наши по­дозрения. Симанский, который никогда не был ученым, стал жертвой своего невежества. Пока он держал цезий в ноже, нож стал радиоактив­ным, и, когда мы поднесли его к счетчику Гей­гера, положение «биолога» стало безвыходным. Он не выдержал и бросился в паническое бег­ство, которое окончилось для него так печально. Вот краткое содержание этой истории. Все по­дробности мы узнаем позже...

—- Значит, Симанский начал действовать уже давно? — подытожил главный хирург. Он чув­ствовал себя виновным в том, что так доверчиво разрешил Симанскому проникнуть в больницу.

— Ну, а как прошла операция? — спросил Аврониев.— Как профессор?

Попов улыбнулся.

— Профессору уже лучше! Завтра он придет в сознание, и я надеюсь, что все обойдется бла­гополучно.

Аврониев взял плащ и, пожимая руку глав­ному хирургу, сказал:

— Итак, доктор, мы закончили работу и теперь можем уйти. А вы делайте свое дело и по­мните сегодняшнюю историю. Она может повто­риться и при других обстоятельствах. Вот толь­ко жаль мне Васильева! Ему очень тяжело, но это пройдет...

— Мы все сердечно благодарим вас,— сказал Попов и в знак признательности склонил голову.

— Уже светает,— произнес Йозов и раздви­нул шторы.

— Итак, поиски цезия благополучно окончи­лись! — шутливо произнес Балтов и взял уло­женный в футляр счетчик Гейгера.

Попов пожал им руки, и они пошли к выходу.

Зеленая ручка

1

Профессор произнес речь остро и темпера­ментно, готовый до конца бороться за победу своей теории. Его решительное лицо вздраги­вало от возбуждения.

Но тех, кто оспаривал его теорию, было не­мало. Опыты профессора Петкова явно противо­речили некоторым законам и положениям науки, и это смущало многих. Большинство присутство­вавших были маститыми учеными, не способны­ми на необдуманные поступки. Сомнение в давно установившихся научных теориях казалось им равносильным кощунству.

Вот почему, когда профессор кончил говорить, многие пожелали высказаться.

Но первым, перед профессорами, докторами наук, видными учеными, получил слово человек лет тридцати пяти, давно небритый, с большими мохнатыми бровями и взлохмаченными волоса­ми. Он казался крайне нервным и несдержан­ным.

Говорил он быстро, захлебываясь словами.

— Профессор Петков с увлечением развил перед нами свою теорию и доказал на словах, что он прав. Теоретически он прав, я не спорю. Мне хочется задать профессору, вместе с которым я работаю, только один вопрос: когда, наконец, мы получим его фантастическую материю? Когда? Прошел год и три месяца со дня начала опытов. Мы провели четыреста пятьдесят пять опытов, умертвили свыше двух тысяч мышей, едва сами не получили лучевую болезнь, а ре­зультатов никаких! Где результаты?

Он поднял голову и горящими глазами взгля­нул на профессора.

— Результаты будут, инженер Николов! — вдруг раздался из зала мягкий, звучный голос.

Все обернулись и увидели стоявшего в глуби­не зала высокого, стройного, красивого мужчину, одетого подчеркнуто элегантно. Это был извест­ный специалист по физической химии доктор наук Савов, тоже сотрудник института Петкова.

— Не прерывайте! — гневно выкрикнул ора­тор, не скрывая неприязни к своему коллеге, и продолжал: — Теория профессора Петкова стала казаться мне блефом! Мы испробовали почти все возможные сочетания, получали самый различ­ный по составу и свойству материал, но он не выдерживал продолжительного облучения. Гам­ма-лучи проходили через него в такой концен­трации, что подопытные мыши гибли. Я предла­гаю снова основательно исследовать этот вопрос теоретически, а затем уже приступить к его прак­тическому осуществлению. Иначе надо прекра­тить опыты!

— Что? — вскочил со своего места профессор.

— Прекратить! — громко повторил оратор.

— Вы говорите глупости, Николов! О вашем поведении можно подумать черт знает что! — воскликнул профессор.

— Думайте, что хотите! Я был искренен,— грубо ответил Николов и, садясь на свое место, добавил: — Я ненавижу иллюзии, профессор Петков!

Неожиданно наступило молчание. Необычно острый поединок между профессором и Николовым смутил ученых.

Но вот встал Савов и спокойно, словно ничего не случилось, заговорил: