В походе с Фиделем. 1959

Дуке. Да, вывод, к которому я пришел, был именно таков. И знаете почему? Это очень просто: деятельность сеньора Уберта Матоса была направлена на то, чтобы изменить курс революции, и ни на что иное. Чтобы правительство «определило курс», изменило свою политику, чтобы правительство уже сегодня определило политику, которую будет проводить; это помимо того, что господин Матос во время своих разговоров со мной (что я не коммунист — он знает хорошо) неоднократно давал мне понять, что правительство должно «определить будущую политику».

По вине Уберта Матоса нарушается порядок в зале судебного заседания.

Дуке. Я хотел бы дать некоторые разъяснения по поводу отставки. Большинство подало в отставку, меньшинство — нет.

Фидель. Большинство подало в отставку.

Дуке. Большинство — да, подало в отставку. 20-го числа утром, когда я находился там, рапорты об отставке были представлены.

Председатель трибунала просит майора Дуко покинуть зал заседания до того момента, когда его снова вызовут, а Главнокомандующий Фидель Кастро продолжил свои показания:

— Товарищи, есть одно обстоятельство, которое следует подчеркнуть. Они хорошо знают Дуке, все они хорошо знают его, знают, какой человек товарищ Дуке. Они знают заслуги Дуке, знают ого характер, знают, что я им восхищаюсь, уважаю его за то, что он имел гражданское мужество прийти ко мне и рассказать, что Уберт убедил его. А я знаю, что не все имеют это мужество, и поэтому я просил вызвать его сюда.

Итак, товарищ Дуке соответственно отреагировал и выразил свою реакцию следующими словами: «Завтра все вы будете арестованы». Ведь не без причин же Дуке сказал: «Вас арестуют завтра, завтра утром Фидель будет здесь» — так сказал им Дуке, и так Дуке объяснил это мне.

Почему? Потому что товарищ Дуке отдает себе отчет, что речь идет о преступном акте, которого военные делать не должны. Теперь я прошу вас иметь в виду одну важную деталь. Я сместил Дуке. Прав ли я был или нет? После того, как он заявил, что они его убедили, правильно ли я действовал или нет? Дуке был командующим тактическими войсками в Орьенте. Это 3 тысячи человек, которые могли сказать офицеру с таким авторитетом, как Дуке: мы согласны с тобой. Дуке был командиром 3 тысяч человек.

Судебный процесс продолжался, и некоторое время спустя председатель трибунала майор Серхио дель Валье снова вызвал свидетеля майора Феликса Дуке, и снова между ним и Фиделем происходит диалог, теперь о «весьма приватном» письме предателя:

Дуке

. Это письмо не было частным. Пусть повторит здесь сеньор Уберт Матос, что он сказал мне, передавая в присутствии других офицеров фотокопию письма, хранящуюся у моего отца в Санкти-Спиритус, о том, что я должен был делать, что я должен был сделать с этим письмом, если вы, Фидель, не предадите его гласности.

Фидель. Хорошо…

Дуко. Пусть скажет Уберт Матос.

Фидель. Мне практически не нужно ничего добавлять.

Дуке. Он сказал мне, что, хотя и не очень высокого мнения о Мигеле Анхеле Кеведо, он знает, что Мигель Анхель Кеведо опубликует это письмо. Пусть он скажет, что это неправда.

Матос прерывает его и говорит, что Дуке лжет.

Дуке. Почему же тогда он передал мне фотокопию письма, которое хранится у моего отца?

Матос отрицает тот факт, что он давал распоряжение о том, чтобы его письмо об отставке было передано в журнал «Боэмия», однако под давленном очевидных фактов признаётся, что показывал майору Феликсу Дуке копию письма.

Тогда Фидель обращается к группе обвиняемых офицеров и говорит:

— Какого вы мнения о Дуке? Думаете ли вы, что Дуке — подонок? Вы верите в то, что Дуке — клеветник? Те, кто верит, что Дуке — честный человек, встаньте.

Все обвиняемые, кроме Матоса, встают и аплодируют.

Фидель

. Думаю, что здесь не надо слов.

Проанализировав письмо об отставке, Фидель разъясняет:

— Здесь есть абзац, важный абзац, абзац-обвинение: «Я также думаю, что после смещения Дуке и других перестановок всякий, кто имел бы смелость прямо говорить с тобой о проблеме коммунизма, должен уйти раньше, чем его выкинут».

Меня обвиняют в том, что я заменяю людей потому, что они не коммунисты, но самое удивительное, что этот протест вызван заменой Дуке. Но Дуке не имел ничего общего с Камагуэем. Когда я заменил Пиньейро, Уберт не сказал ни слова; когда я сменил Рамиро, Уберт не сказал ни слова, когда я сменил Вильяма Гальвеса, то и тогда Уберт не сказал ни слова. Но когда я сменил Дуке в Орьенте, тут Уберт сказал свое слово.

В письме Матоса есть такое утверждение: «Наш единый и боевой народ ничего не достигнет, если не будет действовать на основе программы, которая в равной степени удовлетворит интересы и чаяния всех».

Фидель, зачитав это место, тотчас комментирует его: