В полет сквозь годы

Но тут я вспомнил, что в вагоне у меня есть запас черных сухарей, а воды горячей на станции — сколько угодно. Объяснил солдатам положение, сказал, что выдадим сухой паек, и они, ворча, недовольные, разошлись по своим местам. Зато на следующей станции высыпали на платформу и растащили всю снедь, какая нашлась у торговок. Военный комендант немедленно дал по пути следования эшелона телеграмму: «Идет «буйный эшелон». После этого поезд мчался мимо промежуточных станций, и я едва уговорил машиниста останавливаться в местах питательных пунктов.

По прибытии в Режицу раздал роте оружие, патроны, сухой паек. Дальше мы шли походным порядком. В Крейцбурге (ныне Крустпилс) представители 4-го Кавказского стрелкового полка приняли солдат, распределили всех по ротам, а меня назначили младшим офицером в саперную команду.

Вот и землянки, на обратном скате пологого овражка, добротные, с печами, наружными уборными. Полы дощатые, в помещениях чисто. В офицерской землянке — полевой телефон в штаб полка. В ней жили начальник команды капитан, поручик, подпоручик, добавился прапорщик.

Рассказов много. Более двух лет на этом участке фронта полк удерживал на левом берегу Западной Двины укрепленную зону в районе Якобштадта (ныне Якобпилс). Участок был спокойный. Вдруг недели две назад рано утром немцы открыли интенсивный артогонь и перешли в наступление. Якобштадт мы оставили целым и невредимым. А когда перешли на правый берег реки, то в Крейцбурге решили подорвать все, что можно, чтобы немцам не досталось. Город во многих местах выгорел, торчали одни печные трубы.

Что же будет делать саперная команда, думал я. Выяснилось — будем укреплять вторую линию окопов, а первая уже отрыта, и в ней роты полка расположились почти по самому берегу Западной Двины. Немцы на правый берег не пошли.

В моей команде взводы саперов (землекопов), плотников, каменщиков и минеров-подрывников. Солдаты дело свое знают. Наша задача — строить на второй линии окопов пулеметные гнезда, блиндажи, убежища с деревоземляным покрытием. Мне достался замок барона Корфа. Его необходимо было приспособить к обороне.

Замок стоял почти на берегу реки. Над одним из его зданий возвышалась пирамидальная четырехгранная башня с большими наружными часами, в стене которой зиял пролом от артиллерийского снаряда. Стрелки часов выскочили наружу и застыли в неестественном положении.

Моей задачей было использовать стены ограждения замка для устройства пулеметных точек и убежищ. И мы приступили к работе. Работали ежедневно. Обед нам привозила походная кухня, запряженная доброй лошадкой. Помех особых не было. Но как только немецкие наблюдатели с противоположного берега замечали движение солдат, противник открывал по замку методический артиллерийский огонь, — мы прятались в убежище. Крепкие старые стены ограждения, хозяйственных сараев и других строений хорошо защищали от легкой артиллерии, хотя были, конечно, раненые и убитые.

Так прошел август, сентябрь. Осенью офицеры сапер-вой команды под различными благовидными предлогами начали исчезать из прифронтовой полосы. Первым, якобы в отпуск, уехал капитан. Затем поручик подался в госпиталь и также не вернулся. За ним последовал подпоручик, и наконец в команде остался только один офицер — я. Времени свободного было предостаточно. Используя его для чтения вслух газет в солдатских землянках, я попутно отвечал на вопросы, которых накопилось множество. В девятнадцать лет, конечно, ни житейского, ни боевого опыта. Поэтому отвечал, как мог. Часто помогал солдатам писать письма домой, адреса на конвертах-самоделках, сложенных треугольниками. Много тогда было малограмотных.

Вскоре и здесь солдаты избрали меня в состав ротного комитета, поручив связь с полковым солдатским комитетом, который вместе со штабом 4-го Кавказского стрелкового полка находился верстах в четырех от берега реки. Бывая там, я все больше убеждался, что настроения солдат полковому комитету хорошо известны: поскорее закончить войну — да по домам.