В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Почему же земцы отказались от своего принципиального требования? Часть бояр и их сторонников увлекла перспектива непосредственно вмешаться в избирательную борьбу, выставив свою кандидатуру. Наверняка другая часть участников собора, отстаивавшая кандидатуру шведского принца Карла Филиппа, дрогнула под напором псевдопатриотических аргументов. Кроме того, избрание Карла-Филиппа могло состояться лишь при условии принятия им православия. Однако точными сведениями на этот счет собор не располагал, что не могло не смущать делегатов и настраивало против иноземца большую часть духовенства. Сам Пожарский, скорее всего, склонялся к призванию Габсбургов, но точных сведений о результатах переговоров с императором не имел. В самый решающий момент у земцев не оказалось реальной кандидатуры, которая бы пользовалась однозначной поддержкой в их среде, вокруг которой сплотились бы все здоровые силы русского народа. А у их противников такая кандидатура была — Михаил Романов.

Дела семейные

Помимо сугубо злободневной задачи — захвата власти в стране Романовы и их сторонники стремились достичь еще одной цели — поставить победную точку в фамильной «войне» с представителями княжеской аристократии. Это междоусобная брань длилась свыше двух столетий, с начала XV столетия, с того времени, когда, по замечанию В. О. Ключевского, состав московского боярства глубоко изменился, и в течение каких-то двух-трех десятилетий московская элита обновилась более чем на три четверти: «Служилое князье если не задавило, то закрыло старый слой московского нетитулованного дворянства»^{25}

. Р. Г. Скрынников также отмечает, что старомосковским боярам (Челяднины, Захарьины, Морозовы, Плещеевы) пришлось потесниться и уступить первенство более знатным княжеским фамилиям^{26}. Под «служилым князьем» в первую очередь подразумеваются выходцы из Литвы, так называемые «выезжане» — Воротынские, Одоевские, Трубецкие, Вяземские, Голицыны, Вельские, Куракины — Гедеминовичи или западные Рюриковичи, чьи земли оказались в свое время под контролем Литвы. Переход литовских православных магнатов на службу московскому князю начался с Кревской унии 1386 года между Варшавой и Вильно, ознаменовавшей начало наступления на права русского населения в Великом княжестве Литовском.

Н. П. Павлов-Сильванский, сообщая о засилье княжат, оттеснивших на второй план большую часть старых боярских родов, отмечает, что «с некоторым успехом держался род Кошкиных». Но этот относительный успех предков Михаила Романова достигался немалым напряжением сил. В начале княжения сына Дмитрия Донского Василия I (1389–1425) наиболее влиятельным лицом в его окружении слыл Иван Федорович Кошка, которого крымский хан Едигей называл старейшиной бояр и единственным советником великого князя^{27}. Но после приезда из Литвы в 1408 году потомков Гедемина князей Патрикеевых Кошка теряет прежнее положение при дворе. Юрий Патрикеев женится на дочери великого князя, а его сын Иван в качестве боярина в 1463 году подписывает духовную Василия II Темного. Оттесненное на обочину следующее поколение Кошкиных не оставило заметного следа в истории^{28}

.

Контрнаступление против Патрикеевых начали во второй половине 80-х годов XV века при Иване III внуки Ивана Федоровича Кошки — Василий и Юрий Захарьины. (Сын последнего Роман и станет впоследствии основателем фамилии Романовых.) В это время «выезжане» уже доминировали в Думе, а князь Иван Патрикеев фактически был главой правительства страны. Он и его сторонники рассматривали в качестве наследника престола сына Ивана III от первого брака с Марией Тверской — Ивана Молодого. Старомосковское боярство сплотилось вокруг второй супруги великого князя Софьи Палеолог и ее сына Василия. Сам Иван III колебался, на ком остановить выбор. На политическую борьбу накладывалось внутрицерковное противостояние — Иван Молодой и его супруга Елена Волошанка поддерживали вольнодумцев из числа новгородских священников; некоторые из них перебрались в Москву по приглашению самого великого князя и заняли там видное положение. Их противники — в первую очередь новгородский архиепископ Геннадий и игумен Волоцкого монастыря Иосиф — обличали их как еретиков.

В 1487 году владыка Геннадий обнаружил очаг ереси в среде местного духовенства, однако в Москве его тревожным сообщениям, казалось, придавали мало внимания. В те годы светскую власть в Новгороде представляли Яков Захарьин вместе с братом Юрием. Они не церемонились с горожанами: обложили непомерными штрафами, ставили их на правеж. Обиженные и ограбленные новгородцы пытались найти справедливость у Ивана III. Тогда Яков Захарьин обвинил обличителей в государственной измене — покушении на жизнь наместника. Семь тысяч новгородцев выслали в Москву — «занеже хотели убити Якова Захарьича, наместника Новагородского». Прочих мнимых или истинных заговорщиков — «иных думцев много Яков пересек и перевешал»^{29}.