В пустыне волн и небес

На этот раз я занялся пропеллером в губернаторском доме. Набил кусок жести на кончик другой лопасти, затем насадил пропеллер на свою трость и как следует его отбалансировал. При следующем испытании пропеллер работал идеально. Губернатор с такой готовностью помогал мне во всем, что я предложил ему прокатиться на моем гидроплане. Он был заметно упитаннее всех остальных филиппинцев, с которыми мне пришлось иметь дело. Я расчистил место в переднем кокпите и усадил его туда. : С таким дополнительным весом мой гидроплан не взлетел бы в спокойной бухте, поэтому мы поехали в открытое море. Там дул хороший бриз и волны были самые подходящие. Мы пошли на взлет, я видел, как смеется губернатор, охваченный радостным возбуждением (в его кокпите не было лобового стекла, и бьющие ему прямо в лицо воздушные струи создавали впечатление огромной скорости). Вдруг я почувствовал, что гидроплан налетел на что-то левым поплавком. Посмотрев вниз, с прискорбием обнаружил, что мы заехали прямо в центр кораллового рифа. Опять (в который уже раз!) я поспешно заглушил мотор, бросая взгляд то на поплавок (набирает или не набирает?), то на риф. Ветер быстро погнал гидроплан хвостом вперед. Риф был живой, расцвеченный всеми оттенками красного. Вдруг я увидел, что нас несет прямо на крупное скопление водорослей. Соскочил на поплавок, скользнул по пояс в воду и пытался встать на риф, чтобы удержать самолет. Но тащило сильно, и мне трудно было устоять на ногах. Сквозь резиновую обувь я чувствовал острые твердые кораллы. В конце концов я смог продвигаться по рифу, отталкивая гидроплан и направляя его в обход водорослей. Так и шел по кораллам, иногда оступаясь, пока не отвел "Мот" от препятствия. Но надо было еще выбраться отсюда. Я то подтягивался на поплавок, то опять спускался в воду и отталкивался ногами от кораллов, и так - прыжками и рывками - вывел гидроплан на чистую воду Время от времени я поглядывал на губернатора. Он по-прежнему пребывал в состоянии эйфории и жизнерадостно булькал - в восторге от всего происходящего. Он, вероятно, искренне считал, что мои перемещения с гидропланом на кораллах входят в программу развлечения. Оказавшись наконец в безопасности, я сказал ему, что мы напоролись на кораллы и надо скорее возвращаться и проверять поплавок. Губернатор был вполне доволен тем, что испытал: мы ехали по воде со скоростью 40-50 миль в час - чего же еще? К моему удивлению и облегчению, поплавок не пострадал. Я очень беспокоился за свои поплавки, ведь немного надо, чтобы повредить их тонкие дюралевые стенки.

На следующий день я полетел в Манилу и на подлете к ней встретил три истребителя ВВС США. Они строем прошли надо мной, сверкая на солнце, а потом развернулись и прошли снова, пилоты махали мне; воздушная встреча была необычной и волнующей. Когда я сел у Манилы, они, как ястребы, спикировали на меня, потом взмыли вверх и умчались прочь.

Манила потрясла меня гостеприимством. После быстрого прохождения американского пограничного контроля президент Государственного авиационного комитета отвез меня в главный отель города, где представил Николу Уильямсону, к которому у меня было рекомендательное письмо из Сиднея. Уильямсон пригласил меня остановиться у него и оказался в высшей степени гостеприимным и заботливым хозяином.

Манильское общество скучать мне не давало. Авиационный комитет приглашал на ланч, обедал я тоже всегда в какой-нибудь компании, ходил на матч боксеров, посещал Английский клуб, а в бассейне любовался местными красотками в купальниках. Но чем больше приемов я посещал, чем больше ходил по гостям, тем острее ощущал одиночество. Я сознавал, что меня здесь принимают за некий абстрактный символ или если и за вполне определенного субъекта, то интересного только своим перелетом из Новой Зеландии в Манилу. Многие люди здесь относились ко мне с искренней симпатией и дружеским расположением, но я тосковал подушевней близости и взаимопониманию с каким-нибудь одним человеком. Иногда же мне хотелось оказаться одному, на яхте, ничего не делать, лежать на палубе и плыть себе не спеша по Тихому океану. А порой вдруг я начинал мечтать о какой-нибудь дикой оргии, но, будучи всегда в милой и добропорядочной компании, понимал, что мысли мои непотребны. Женщины привлекали меня, мог бы влюбиться без памяти, но приходилось сдерживать свои чувства ведь я был здесь недолгим гостем. И чувствовал, что меня охватывает глубокая депрессия.