В пустыне волн и небес

Явился Мак-Кей и сообщил о ситуации с поплавком. Все дело в заплатке — болты были завинчены недостаточно туго, они разболтались, и вода просачивается внутрь. Когда поплавок вытаскивают, вода внутри него прижимает заплатку к корпусу, и течь прекращается. Я спросил Мак-Кея, сможет ли он устранить эту неисправность. Он сказал, что сможет, но придется использовать сталь, так как дюраля у него нет. Я сказал: «Валяй, ставь сталь», и добавил, что мне надо улететь завтра, потому что идет тайфун. Овенс удивился — он не слышал ни о каком тайфуне — и пошел узнавать прогноз. Вернулся с известием: нет никакого низкого давления ни у Формозы, ни у Шанхая, погода ожидается прекрасная. Должно быть, решил я, этот тайфун — просто миф. Как отец Сельга мог знать о нем в июле, если сегодня уже 5 августа и японцы о тайфуне даже не слышали? Я решил задержаться в Тамсуе еще на один день.

Глава двадцатая

В Китае

Утром Овенс отвез меня в Тайхоку, где мне было приказано (именно приказано) встретиться с генерал-губернатором. Во дворце губернатора нас провели в просторную комнату с высоким потолком, с колоннами и длинными черными гобеленами на стенах. Губернатор, сидевший за квадратным столом, долго молча смотрел на меня с совершенно бесстрастным видом. Наконец он заговорил, не сводя с меня глаз. Я посмотрел на переводчика.

— Его светлость говорит, что он рад вашему благополучному прибытию на Формозу.

Я тоже выдержал паузу.

— Поблагодарите, пожалуйста, его светлость за оказанную мне честь.

Его светлость хмыкнул и опять надолго погрузился в молчание. При такой манере разговора мы за четверть часа ушли недалеко. Ни глаза, ни другие части лица губернатора не выражали ни малейших эмоций, но мне казалось, что я стал проникать в его мысли. Вряд ли я внушал ему какие-то светлые чувства, но, думаю, утомленный своими скучными обязанностями, он где-то завидовал моей свободе и моим приключениям. В конце нашей беседы я услышал любимый вопрос:

— Его светлость желает знать, сколько лошадиных сил у вашего мотора.

Мне стоило немалого труда удержать свое искреннее веселье.

— Будьте добры сообщить его светлости, — серьезно ответил я, — что мой мотор имеет 80 лошадиных сил. — Я решил не начинать отсчет заново, а использовать уже достигнутые результаты.

Его светлость хлопнул в ладоши, откуда ни возьмись появилась бутылка сладкого шампанского, и в завершение приема мы церемонно распили по одному бокалу.

Затем Овенс отвел меня к китайскому консулу, которому британский посол в Пекине сообщил, что мне разрешено посетить Китай. Дружелюбный консул поинтересовался, где я планирую совершить первую остановку в Китае. Я ответил, что в Фунингфу, и услышал совет ни в коем случае не садиться на побережье к северу от этого места. Там полно пиратов, и, вообще, любому может приглянуться такая штука, как гидроплан, да еще если при нем всего один человек.

На остаток дня я устроил себе отдых и заодно занялся своим покалеченным пальцем. Мне наконец удалось определить, почему не проходит боль. Рана зажила, но деформированный ноготь врастал в мякоть. Я сделал надрез бритвой и освободил его.

На следующее утро Овенс сослался на дела и сказал, что не сможет помочь мне с вылетом, но я уговорил его прийти. Гидроплан все еще стоял на пустых канистрах от бензина среди ила и грязи. Я заправил его, уложил снаряжение. Полицейские торжественно вернули мне камеру и церемонно отсчитали все мои 13 патронов. Потом меня повели к столу, установленному на берегу прямо в грязи. На столе поблескивали 12 стаканов для вина (их одолжили у Овенса специально для этого случая). В нескольких ярдах от стола текла широкая мутная река, на противоположном берегу высились залитые солнцем горы. Место торжества было, как ринг, обнесено какой-то замызганной веревкой, держащейся на воткнутых в грязь железных прутьях. Мы стояли посреди этой квадратной площадки вокруг стола и пили портвейн под палящими лучами солнца. Я чувствовал дружеское расположение к своим мучителям.

Отряд кули поднял гидроплан на бамбуковых шестах. Бригадир сорвал с одного из своих работников коническую соломенную шляпу и, размахивая ею в опасной близости от крыла, дал сигнал начать операцию. Кули, гогоча, как стая гусей, зашлепали по грязи и опустили гидроплан на воду. Они показались мне ребятами добросердечными и общительными, с юмором, готовыми помочь. Думаю, это были формозцы, а не японцы. Пока я запускал мотор, они держали поплавки, и у одного из них струей воздуха сдуло шляпу и понесло по грязи. Зрелище вызвало бурю веселья и гром аплодисментов. Хозяин шляпы развлекался не меньше других.