В расцвете рыцарства. Тайна королевы Елисаветы

Оба приятеля ехали быстро, без всяких приключений, и Гель в глубине души начал невольно сожалеть о том, что миссия его так проста и не предстоит никакой опасности при исполнении ее. Боттль как будто отгадал его мысли и стал рассказывать о разбоях, которые творились по большим дорогам. Он вспомнил кстати, что один из этих разбойников, по имени Румней, доводится ему даже приятелем, так как они сражались когда-то вместе в Испании и в Ирландии, но затем дороги их разошлись: один стал преподавать уроки фехтования в Лондоне, другой предпочел менее верный, но зато более выгодный промысел разбойника на большой дороге. Боттль выразил даже желание встретиться опять со старым другом, ужасным негодяем, но храбрым человеком, как он выразился, чтобы распить вместе с ним бутылочку-другую винца или же вонзить ему нож в живот за одну штуку, которую тот сыграл с ним в деле, где замешана была женщина. Какой именно исход приняла бы их встреча, Боттль не мог заранее угадать, но встреча эта явилась бы приятным разнообразием в их скучной поездке и была одинаково желанна для старого капитана и его молодого приятеля – Геля Мерриота.

Ехали они медленно, щадя лошадей, так как дорога была неровная, отчасти еще не совсем оттаявшая, но Гель все время зорко следил за тем, чтобы никто не мог обогнать их, и как только позади их появлялись всадники, они пускали лошадей галопом, чтобы опередить их, насколько возможно. Доехав до первой возвышенности, Гель остановился и оглянулся назад, на расстилавшуюся перед ним равнину, на ней не было видно ни души; они поехали опять дальше, оба молчаливые и задумчивые. Кругом становилось все темнее и темнее, наступали сумерки.

В семь часов вечера наконец они прибыли в Вельвин и некоторое время спустя стучали в ворота Флитвудского замка, в котором Гель бывал уже много раз. К их удивлению, на стук никто не отозвался, дом казался необитаемым, и в душе Геля зародилась надежда, что в конце концов миссия его окажется далеко не так проста, как он думал сначала. Он быстро объехал стену, окружавшую замок со всех сторон, и тут только заметил, что в одном из окон виден свет. Гель стал опять стучать в ворота и кричать изо всех сил, раздумывая в то же время, что будет, если его настигнут гонцы королевы раньше, чем его впустят в дом.

Наконец вдали показался огонек, и слышно было, как нерешительные шаги медленно приблизились к воротам; затем открылась маленькая калитка и в отверстии показалось угрюмое и сердитое лицо, окаймленное длинной бородой, ярко освещенной фонарем.

– Кто это осмеливается нарушать ночную тишину? – произнес гнусавый голос.

– Это я, Ундергиль, – сказал Гель. – Я, Гарри Мерриот, друг сэра Валентина, я должен видеть его немедленно.

– Не знаю, удастся ли вам видеть сэра Валентина вообще, а не то что немедленно, – ответил привратник, которому на вид было лет пятьдесят, если не больше.

– Что за вздор! – воскликнул Гель. – Сейчас же открывай ворота, а то я проучу тебя. Слышишь, Антоний?

– Не сердитесь, сэр, – ответил ему Антоний спокойно, – я пойду и узнаю, примут ли вас.

И, говоря это, он не торопясь закрыл опять калитку и направился в дом.

Гель сгорал от нетерпения, но, так как все еще был верхом, ему не оставалось ничего иного, как только бессильно колотить своей шпагой в ворота, что он и делал, впрочем, без всякого видимого результата.

– Старый негодяй! – проворчал Кит Боттль по адресу привратника.

– Да уж, – воскликнул Гель, – этот мерзавец задерживает нас тут, а между тем каждая минута дорога и жизнь сэра Валентина в опасности!

Первый раз Гель упомянул при Боттле об истинной цели своего путешествия; тот молча выслушал его слова и затем только спросил, не сойти ли ему лучше с лошади.

– Нет, – возразил Гель, спрыгивая на землю и привязывая лошадь к воротам. – Но если меня впустят, поезжай как можно скорее по направлению к городу и прислушайся: не услышишь ли звука копыт по дороге, ведущей из Лондона? В таком случае возвращайся как можно скорее сюда и, предупредив нас громким криком, соскакивай с лошади и держи ее наготове, чтобы другой мог сесть на нее вместо тебя. Будь проклят этот несчастный Антоний! Он так давно служит у сэра Валентина, что позволяет себе теперь страшно многое. Но до сих пор он меня никогда не держал так долго у ворот. У него было такое странное, серьезное лицо, когда я сказал ему, что мне надо немедленно видеть его господина. У него никогда не бывает такого лица. Неужели нас опередили и преследователи сэра Валентина уже проникли в дом?

– Но, если вы думаете, что действительно кто-нибудь проник уже к сэру Валентину, – заметил Кит, – где же остались лошади в таком случае? Вряд ли их повели в конюшни, да и вообще здесь не было бы так тихо и темно, как теперь.

– А между тем старик, видимо, был чем-то очень взволнован, – сказал Гель задумчиво.

В эту минуту вдали опять показался огонек, послышались медленные тяжелые шаги, и на этот раз ворота широко распахнулись перед нашими путниками.

– Я проведу вас к сэру Валентину, – сказал Антоний, появляясь в открытых воротах.