В расцвете рыцарства. Тайна королевы Елисаветы

Гель и его спутник проспали целых два часа. Наконец, ровно в десять часов, Гель проснулся, посмотрел в окно, – все было тихо, выглянул в коридор и вдруг увидел, что Френсиса там уже нет. Он быстро разбудил Антония, так как смутное предчувствие говорило ему, что дело тут нечисто. Они оделись и вышли в коридор, а оттуда спустились во двор, где стояли их лошади. Обе лошади, принадлежащие ему и Антонию, были на месте, но лошади Анны и ее пажа исчезли бесследно. Гель сейчас же призвал конюха и от него узнал, что час тому назад Анна с Френсисом выехали из гостиницы и поехали в северном направлений.

– Надо спешить, Антоний, – проговорил Гель мрачно. – Поезжай скорее за Китом и затем вместе с ним догоняй меня. Я уверен, что она поехала вперед, чтобы устроить нам ловушку и выдать нас властям. Увидев, что ничего не может поделать сама, она решила теперь прибегнуть к чужой помощи.

– Да, решение женщины редко бывает неизменным, – глубокомысленно заметил Антоний.

– На то она и женщина, – ответил на это Мерриот, обрывая разговор и быстро садясь на лошадь, и оба они выехали одновременно из ворот гостиницы.

– Поезжай скорее за Китом, – повторил еще раз Гель, – а затем быстро догоняйте меня, я же поеду и постараюсь, если можно, накрыть вовремя эту даму и ее пажа, а то мы, пожалуй, очутимся между двумя огнями, так как Барнет со своими людьми тоже ведь не дремлет.

Гель пустил лошадь в галоп, охваченный беспокойством: он не так боялся предстоящей ему лично опасности, как того, чтобы Анна по дороге не повстречалась с разбойниками, о которых рассказывал ему старый крестьянин. Он проехал, однако, целых четыре версты, не встретив ее. Кит и Антоний тоже еще не догнали его, он так был занят одним – мыслью о ней, – что даже не заметил, как вдруг при самом въезде в город Клоун очутился в толпе, занявшей почти всю проезжую дорогу.

Однако и тут еще мысль о ней настолько поглощала его, что в первую минуту он даже не сообразил, что подобное сборище могло иметь какое-нибудь отношение к нему лично. А между тем он должен был ожидать нечто подобное, ведь именно так и должна была поступить Анна, потеряв всякую надежду задержать его иным путем. И только тогда, когда вся толпа ринулась на него и чья-то рука схватила его лошадь под уздцы, он наконец понял, что попал в расставленную ему ловушку и что местный констебль собрал всех этих людей, чтобы с их помощью захватить его. Недаром же один из присутствующих дернул его за рукав со словами: «Сдавайтесь, вы наш пленник!» А другие загородили всю проезжую дорогу каким-то старым огромным экипажем, который они вытащили откуда-то с боковой тропинки.

Гель быстро схватился за эфес своей шпаги и оглядел стоящую перед ним толпу. Констебль, по-видимому, собрал сюда всех, кто только был в силах владеть каким бы то ни было оружием. Большинство присутствующих было вооружено палками, косами, толстыми дубинами. Воодушевленные примером наиболее храброго, схватившего лошадь Геля под уздцы, все остальные тоже стали подходить ближе и наконец столпились около него. И раньше чем Гель успел взмахнуть своей шпагой, руку его перехватил какой-то великан, протиснувшийся к самому его седлу. Два других человека овладели его пистолетами. Гель попробовал освободить свою лошадь от схвативших ее рук и заставить ее встать на дыбы, но ее держали крепко со всех сторон, и Гелю ничего не оставалось больше, как выхватить свой кинжал и попробовать пустить его в ход. Но и эта попытка не удалась: его обезоружили и даже связали ему руки и ноги, и он очутился полностью в их власти. Как это ни грустно было, но Гелю пришлось сознаться самому себе, что его перехитрили и что он ничего не в состоянии поделать с грубой силой, окружавшей его. Он глубоко досадовал теперь на то, что поехал так опрометчиво без своих провожатых, которые могли бы теперь оказать ему услугу и наверное выручили бы его из беды. Вне себя от ярости, он беспомощно озирался вокруг и вдруг в открытом окне соседнего дома увидел Анну Хезльхёрст, смотревшую на него теперь с такой же торжествующей улыбкой, с какой он смотрел на нее после неудачной попытки запереть его на ключ. Он отвернулся, чтобы не видеть ее торжества, и в эту минуту ненавидел ее от всей души.

– Сэр Валентин Флитвуд, – торжественно заявил вдруг констебль, выступивший теперь очень важно вперед, – арестую вас именем королевы и прошу вас, не оказывая сопротивления, повиноваться мне во всем добровольно. Сойдите с лошади и следуйте за мной в место предварительного заключения.

– Что такое? – крикнул Гель так громко, что констебль слегка смутился. – Что я сделал такого, за что должен отправляться в тюрьму?

– Дело в том, – заметил констебль примирительным тоном, – что место предварительного заключения у нас обставлено очень хорошо, даже лорд и пэр не должен гнушаться войти в него. Что касается пищи и питья…