В расцвете рыцарства. Тайна королевы Елисаветы

Мерриот молча шагал рядом со своей прекрасной пленницей и невольно задумался о том, не рассказать ли ей теперь всю правду, чтобы она перестала относиться к нему с такой ненавистью? Ведь она находилась теперь всецело в его власти и не могла причинить ни малейшего вреда сэру Валентину. Но поверит ли она ему? А если и поверит, разве не может случиться, что она как будто случайно убежит от него в эти два дня? Осторожность предписывала Гелю хранить на этот счет молчание и не выдавать ей своей тайны. И поэтому он решил опять заговорить с ней о смерти ее брата и постараться как-нибудь иначе поколебать в ней уверенность в том, что именно он был убийцей.

– Клянусь вам, мисс Хезльхёрст, – сказал он робко, – что я не наносил вашему брату раны. Во всем этом кроется недоразумение, которое со временем выяснится.

К его удивлению, она не ответила ему резко, как он ожидал, но заговорила с ним спокойно и без раздражения, как бы стараясь, со своей стороны, выяснить многое непонятное ей.

– Как можете вы это утверждать? – заговорила она тихо. – Я узнала всю эту историю от слуг моего брата, которые присутствовали при вашем поединке.

– Но ведь согласитесь сами, что правосудие не нашло ничего особенного в этом поединке, иначе меня бы сейчас же арестовали во Флитвуде.

– Да ведь вы прекрасно знаете, что свидетелями этого поединка были только слуги моего брата и ваш слуга. Все они молчали, так как ваш слуга опасался подвести вас под наказание, а слуги моего брата – потому что… все равно почему, но, во всяком случае, они молчали обо всем, пока я не приехала домой.

– Но почему слуги вашего брата молчали? Вы что-то недоговорили сейчас.

– Я могу вам сказать, это неважно. Дело в том, что слуги моего брата находились от вас дальше, чем ваш собственный слуга, и поэтому они видели все недостаточно ясно, им даже показалось, что вы обнажили шпагу, чтобы защитить только свою жизнь, так как мой брат первый напал на вас. Да к тому же и брат мой тоже велел им молчать и не болтать о том, что они видели.

– Ведь это одно уже доказывает то, что ссору начал он и, следовательно, зачинщиком и нападающим лицом был именно он сам.

– Что же из этого? Он не хотел прибегнуть к помощи правосудия, потому что плохо верил в его бескорыстие и справедливость, ведь он хорошо знал, что его здесь вообще все ненавидели по соседству. Вы это прекрасно знаете, сэр Валентин. Я смотрю на это дело несколько иначе. Мне все равно, кто первый начал ссору, вы пролили кровь моего брата, и этого для меня достаточно, чтобы я желала теперь, в свою очередь, чтобы пролилась ваша кровь.

– Но я же уверяю вас, что нисколько не виноват в пролитии крови вашего брата. Верьте мне, что не я убил его.

– Какая наглая ложь с вашей стороны! Ведь мои слуги сами своими глазами видели, как вы нанесли моему брату эту роковую для него рану. Неужели вы воображаете, что так легко можете ввести меня в заблуждение относительно того, кто истинный виновник смерти моего брата?

– Я говорю только, что во всем этом кроется крупное недоразумение, которое разъяснится со временем, а пока обстоятельства не сложатся так, что я буду в состоянии доказать противное, вы, конечно, не перестанете меня считать убийцей вашего брата. Клянусь вам…

– Вы говорите о клятве? Вы еще смеете клясться? Вспомните, что было два дня тому назад в городе Клоуне в присутствии местного констебля.

Гель вздохнул и промолчал. Увлеченный разговором с нею, он не обратил внимания на то, что она старалась увлечь его как можно дальше от экипажа, который теперь как раз скрылся у них из виду за поворотом дороги.

– Во всяком случае, время докажет, что я был прав, – сказал он, – и также объяснит вам, почему я решился подвергнуть такую очаровательную особу, как вы, столь тяжелому для нее плену.

– Будем лучше надеяться на то, что время даст мне возможность отомстить за все зло, причиненное мне. Во всяком случае, я еще не потеряла всякую надежду добиться правосудия в этом мире.

– Я ничего не могу возразить вам на это, но надеюсь, что мне не придется прибегнуть к крайнему средству.

– К какому? – спросила она, останавливаясь и глядя ему прямо в глаза.

– Предположим, что вы, проезжая через какой-либо город, вздумали бы высунуться из экипажа и начали бы кричать и звать к себе на помощь.

– Что тогда?

– Тогда мне пришлось бы собственными руками завязать шелковым платком самый очаровательный ротик во всей Англии.

– Ну, раньше чем вы успели бы это сделать, я бы уже созвала целое сборище вокруг экипажа. Будьте уверены, что нашлись бы тогда люди, которым вам пришлось бы давать ответ за ваше обращение со мной.

– Я сказал бы им немедленно, что вы сумасшедшая и что вас поручили моему надзору.

– Новая ложь с вашей стороны, и только!

– Нет, это не была бы ложь. Разве это не сумасшествие, когда хорошенькая женщина ставит себе задачей погубить человека, не причинившего ей никакого вреда?