В ритмах Черной Африки

— До того, как вы примете решение, можете любоваться ими.

Договорились, что вечером он придет в ресторан, где мы ужинали.

Не знаю, были ли они разочарованы. Возможно, они ждали от нас большего, а для себя, значит, успешной торговли. Они простились с нами так, как будто были вполне довольны. И сразу же начали укладывать товар.

Родина есть родина

Вечером мы сидели на террасе ресторана под красными акациями. Перед входом остановился роскошный «Пежо», и из него вышел стройный мужчина в пестрой одежде. Наше внимание привлек большой значок партии ОТН и портрет генерала Эйадемы на груди.

Едва он сел за соседний столик, как прибежал хозяин и с вежливым поклоном поставил перед ним бутылку пива.

Мы перестали им интересоваться и продолжали рассматривать шахматы. Мужу они тоже понравились, но цена казалась завышенной.

И тут вдруг человек из-за соседнего стола на отличном чешском языке спросил:

— Простите, а сколько за них просят?

Можете себе представить наше удивление.

— Приношу свои извинения, что вмешиваюсь в ваш разговор. Я так давно не слышал чешской речи, — сказал мужчина с портретом Эйадемы.

Мы поинтересовались, где он так хорошо научился говорить по-чешски.

— В Брно, — сказал он, — я учился там, а здесь работаю ветеринаром. Разрешите мне к вам подсесть?

Он заказал пиво и попросил унести недопитые бутылки нашей кока-колы.

— Чтобы вы чувствовали себя как дома, — заметил он. — Это не пльзеньское, но пить можно.

— Вы говорите прекрасно, — сказала я ему.

— Правда? А знаете, за эти семь лет, что я вернулся в Того, я слышал чешский только от Вальдемара Матушки. Помните, «По старой замковой лестнице, по лестнице каменной»… — запел он. — Я привез много пластинок.

— А почему бы вам как-нибудь не приехать в Брно? — спросила его наша дочь.

Он принял это как шутку и искренне засмеялся. Потом вдруг стал серьезным и сказал:

— Это не так просто. Вообще все не так просто. А ведь мне необходимо съездить туда хотя бы на два дня. У меня там сын. Я там женился. Моя жена учительница. Но в Того ехать со мной не захотела, и мы развелись. Я не сержусь на нее, знаю, что все это сложно. Родина есть родина! Я бы не мог постоянно жить у вас, она не могла бы жить здесь.

— А как ваш сын? — спросила я.

— Мы договорились, что, когда ему исполнится восемнадцать, я приглашу его в Того, — пусть сам решит, где ему жить. Здесь ему было бы неплохо. Я бы позаботился о нем. Если бы он захотел получить высшее образование, я послал бы его в Париж.

Между тем начали сходиться гости нашего нового знакомого. Среди них — офицеры, директор лицея, инспектор, какие-то важные чиновники, не знаю кто еще, потому что мы в этом смешении лиц, постоянно знакомясь, не успевали запоминать званий и имен. Видимо, это была местная элита, потому что, как мы позднее узнали, ветеринар был секретарем ОТН в Сокоде, человеком уважаемым и с перспективой. Сдвинули несколько столов, а хозяин то и дело бегал за пивом. Главной фигурой в этом обществе был ветеринар, в некоторой степени соотечественник. Наше присутствие, конечно, определило направление и тему беседы. Началось, насколько мне не изменяет память, с пива.

— Наше пиво, — объяснил ветеринар и секретарь ОТН, — готовится по немецкому рецепту, но оно несколько хуже оригинала, их пиво, — он показал на нас, — лучше немецкого.

— О! — раздалось из всех уст.

Ветеринар подошел к карте мира на стене, минуту водил пальцем по Европе, прежде чем его указательный палец остановился на нашей небольшой розовой полоске, и воскликнул:

— Видите? Это здесь! Рядом с Германией!

И снова раздалось всеобщее «О!» — проявление уважения, одобрения и удивления, как будто это наша заслуга, что Чехословакия граничит с Германией. Присутствовавшие, конечно, не представляли, сколько страданий принесло это соседство нашим народам в давние и совсем недавние времена.

— Это очень красивая страна, — продолжал он, — говорят даже, что это одна из самых красивых стран Европы, и в этом есть доля истины. А памятников… сколько их!

Он пытался описать Прагу, но чувствовал, что говорит не то, и наконец произнес:

— Мосты через Влтаву — это как мосты через Сену, а собор св. Вита — это нечто вроде Нотр-Дам, тоже готика.

И снова раздалось многозначительное «О!»

Когда хозяин принес в стакане лед, это еще более вдохновило оратора. Он схватил двумя пальцами кусочек льда и сказал:

— Вы видите этот небольшой кусочек льда? А теперь представьте себе огромное количество таких кусочков вокруг себя, такое количество, что из них образуется сплошная ледяная поверхность, целое поле!

— О!

— Но это еще не все, слушайте дальше! Они, — он показал на нас, — прикрепляют к ботинкам железки, похожие на ножи, и ездят по этому льду. А потом изогнутыми палками гоняют по льду диск из твердой резины. Знаете, как называется эта игра?

— Нет! Не знаем! Скажи! — раздалось за столом.

— Это хоккей! На поле двое ворот, как в футболе, и чехи в этом спорте мастера. Это замечательная, напряженная игра; когда я жил в Брно, то не пропускал ни одного матча. Могу вам назвать по именам всю команду «Кометы».