В ритме его сердца

—Ты думаешь, ребёнка её возраста можно заставить называть чужого мужчину отцом? Это её решение и вполне заслуженное. Потому что, он для неё и есть настоящий отец, в отличие от некоторых, которые являются ими только по крови.

— Понятно. Камень в мой огород?

— Егор, в твоём положении обида неуместна. Ты сам всё сделал для того, чтобы она к тебе относилась как к чужому мужчине. Я ещё удивляюсь, что она согласилась пойти с тобой на прогулку.

— А что, в этом удивительного? Кажется, за всю её маленькую жизнь, я не сделал ей ничего плохого.

— Как и не сделал ничего хорошего. Ладно, Егор, оставим эту полемику. Мне нужно приготовить ей завтрак. Если хочешь, присоединяйся к нам. Если же нет, извини, я тебя оставлю.

Полина развернулась и направилась на кухню.

Егор стоял на месте и долго думал об их разговоре.

Спустя несколько минут всё-таки пошёл за ней следом на кухню, чтобы вместе позавтракать с дочкой и её матерью.

Через три дня Полина наводила в доме идеальный порядок. Она взяла несколько дней отгулов на работе и готовилась к освобождению Ярослава. Она приготовила много еды, всё то, что он так сильно любил. Привела себя в порядок, стараясь стереть с лица следы боли, усталости и бесконечных слёз, что были пролиты за время их разлуки.

Она так соскучилась по нему. Ей больше так и не дали ни одного свидания с ним в следственном изоляторе. Она так хотела, наконец, увидеть его дома, коснуться его лица, губ, рук, просто обнять его. Полина безумно соскучилась по его заботливым и таким тёплым рукам.

Хотелось поделиться с ним, своими успехами на заводе. Как сумела удержать в такое непростое для их семьи время, сплочённым весь коллектив. Смогла вернуть всех клиентов и найти новых, начать самостоятельно уборку мускатных сортов винограда. Встретила специалиста из Италии, которого прислал на завод Винченцо, и начала подготовительный этап работы, по закладке первой пробной партии их собственного игристого вина.

Полина собралась ехать за Ярославом в следственный изолятор. Адвокат сообщил ей время его точного освобождения. Она ещё раз осмотрела себя со всех сторон в зеркале и, оставив дочку дома, попросив Егора за ней присмотреть, села в машину и поспешно выехала со двора.

Ярослав вышел в двери следственного изолятора и, спустившись по ступеням лестницы, остановился во дворе. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь насытить лёгкие, свежим воздухом, который просто захлестнул его со всех сторон. Это ощущение казалось упоительным, возрождающим и дающим необыкновенные силы, после душной и тесной камеры, ограниченной мрачными стенами с четырёх сторон.

Он поморщился от неприятных воспоминаний, медленно приоткрыл глаза и посмотрел вокруг себя.

Ему казалось, что две недели, что он пробыл в изоляторе, стали для него вечностью и даже природа на улице уже изменилась до неузнаваемости.

Всё вокруг было наполнено золотыми и красными всполохами яркой осени, которая уже правила вокруг и неумолимо отсчитывала так стремительно убегающие тёплые дни в преддверии долгой и холодной зимы. Опавшие листья, устилающие землю под ногами шелестящим ковром, последние яркие цветы на клумбах и последние трели редких птиц на деревьях.

Он осмотрелся по сторонам и задумался.

Куда идти дальше? Домой? Или…

Стоял на месте долго, словно потерявшись в пространстве, словно позабыв свой домашний адрес и пытаясь восстановить его в своей памяти.

Он поднял руку вверх и остановил попутную машину. Заручившись согласием водителя, он поехал туда, где сейчас в данный момент хотел оказаться больше всего и только в одиночестве, чтобы подумать и собрать свои, хаотично разбросанные и такие потерянные мысли, и внутренние ощущения.

Глава 25

Ярослав долго стоял у могилы отца и деда на кладбище, пристально вглядываясь в их лица на памятниках. Он давно здесь не был. В череде своих бесконечных дел, которые вечно отнимали много времени, он не приходил сюда, больше года.

Одонецкий присел в тени берёзы, которую посадил шесть лет назад, после того как умер его отец и, прикрыв глаза, прислонился спиной к стволу дерева. Маленькие скрученные жёлтые листочки на ветках трепетали от лёгкого порыва ветра, и осыпались на землю у ног Ярослава золотистым ковром. Он погрузился в абсолютную тишину, царившую в этом месте. И лишь периодически, она нарушалась лёгкими порывами ветра, развевающего его волосы, шелестом опавших листьев и тихим пением какой-то птицы высоко в кроне берёзы.

Спустя полчаса, Ярослав поднялся на ноги, снова подошёл к памятнику отца, и присев на корточки, погладил ладонью холодный мраморный камень.

— Прости, меня! Прости меня, отец! Я не смог. Ничего не смог сделать. Прости меня…

Он резко встал и направился к выходу с поселкового кладбища.

Одонецкий пошёл по тропинке, ведущей вниз и, спустившись со склона на дорогу, медленно направился вдоль обочины. Спустя какое-то время, он остановился и, свернув направо, зашёл на плантацию винограда, где заботливо, в течение последних пяти лет, выращивал мускатные сорта для своего будущего игристого вина.