В ритме сердца

За всё время моего монолога, мне кажется, Лина не то, что не подвигалась, а даже глазом не моргнула, впившись в меня ошеломлённым взором. И сейчас она продолжает делать то же, вынуждая меня нахмуриться в тотальном непонимании её застылой реакции.

Но хмуриться мне приходится ещё совсем недолго – стоит только увидеть на её губах улыбку, как я мигом расслабляюсь, ощущая довольно странную противоречивую смесь из удовлетворения и некой, прежде незнакомой мне досады.

Она делает то же самое, что делали все предыдущие мои счастливицы, – продаётся. Как всегда, я был абсолютно прав, что так оно и будет. Я оказался идиотом лишь в том, что мне нужно было ей сразу денег предлагать, а не позволять вслед за огнём «очарования» так глубоко проникнуть мне под кожу.

Но своей только что свершившейся особенной «покупке» я наивно радуюсь лишь до момента, когда вдруг осознаю, что улыбка её, будто наполняющая всего меня теплотой и светом, вовсе не однозначный знак её согласия на моё предложение, а начало истерического, раскатистого смеха.

Я узнаю этот смех. Прекрасно помню тот самый вечер, когда она чуть было не прыгнула под мой автомобиль. Тогда она смеялась так же. Звонко. Безудержно. Нервно. Без тени радости. Только с беспросветным отчаяньем. С безысходностью. С болью.

– Хорошая шутка, Адам, – нечленораздельно выдавливает она, давясь гоготом, хлюпая носом и хватаясь за живот от истерики. – Молодец какой! Оказывается, шутить… умеешь! Ещё как умеешь! – откидывает голову назад, пытается воздуха в лёгкие набрать, чтобы вновь разразиться громким хохотом.

И смеётся, смеётся, смеётся… пока до её белокурой головки постепенно не доползает понимание, что я ни хрена не шучу и всё ещё продолжаю стоять с серьёзнейшей миной в ожидании услышать её цену.

– Адам, ты шутишь, – это не вопрос, а утверждение, только сказанное без особой уверенности. – Шутишь… – а тут вообще без уверенности. – Скажи, что шутишь! – просьба. – Скажи же, пожалуйста! – отчётливая мольба. – Адам, скажи, что всё это шутка!!! – а теперь прямой приказ и мощный толчком мне в грудь. – Скажи! – ещё один. – Быстро сказал, бля*ь! – и ещё один, после которого я жёстко перехватываю её запястья и со всем бушующим гневом, что она же сама во мне и разбередила, отвечаю:

– Не шутка это! Не шутка, Лина! Потому что я никогда не буду с таким поведением мириться! На*уй не нужны мне подобные сцены и все твои капризы! Я говорю – ты молча выполняешь и получаешь за это деньги! Все остаются счастливы и довольны! Поэтому немедленно приди в себя, сука тупая, и просто назови свою цену! Полмиллиона, миллион, два? Столько хочешь за каждый месяц? Или за неделю? А может, установи мне свою суточную ставку! По*уй мне! Просто выдай цифру, и перейдём уже наконец к приятному! – заканчиваю я, даже толком не слыша своего голоса из-за звенящего гула в ушах от немыслимой ярости, к которой уже через долю секунды добавляется и острая, простреливающая все тело боль в яйцах.

Она. Посмела. Меня. Ударить.

Задыхаясь от шока, боли и гнева, я подаю на пол со сдавленным стоном, в агонии складываюсь пополам и только слышу её ядовитое шипение где-то над своим ухом:

– Вот тебе моя цифра, ублюдок! Потрать её на восстановление своих волшебных гениталий!

И после этих слов, лёжа на полу в мучениях, которые только мужикам дано понять, я наблюдаю, как эта сука разом превращает в пепел все мои благие планы на её счёт – она переступает через меня и со всех ног выбегает из комнаты.

Значит, всё-таки хочешь по-плохому, Лина?

Что ж… Прекрасно.

Твоё желание для меня закон.

Глава 13

Николина

Мне нужно бежать.

Срочно. Быстро. Далеко.

Как можно дальше от него. От его запаха, вкуса, прикосновений, поцелуев, слов… Боже!.. От всех его гадких слов, что громким эхом грохочут в моём сознании, съедают адской мукой всё в груди, равномерно распространяясь по телу безжалостной хворью, что начисто уничтожает всё хорошее внутри: тепло, трепет, страсть, нежность, упоение и… веру.

Эту долбанную зародившуюся во мне веру в то, что я достойна искренней взаимности, желания, любви. Но всё это оказалось ложью! Чудовищной ложью, в которую я, дура наивная, позволила себе поверить. Я повелась на всю сегодняшнею сказку, которою он мне устроил, на его шарм, внимание и весь мощный ураган чувств в его глазах нелживых…

А ведь этот Дьявол мне не врал. Ни капельки. Он просто мастерски, с завидной изящностью, о которой я могу лишь мечтать, не договаривал.

«Ты особенная» — ты единственная, кто может позволить мне ощущать свою силу.

«Теперь буду только я» – теперь только я буду тебя трахать.