В садах чудес

— А по-моему, — заметил Мишель, — не стоит видеть сверхъестественное там, где оно и не ночевало! Разумеется, служащие железной дороги не спешат предать гласности свои упущения и ошибки!

Никто не ответил Мишелю. От этого общего молчания юноше сделалось немного не по себе. Наконец старик, казалось, сжалился над ним:

— Возможно, ты и прав!

— А возможно, что Мишель не прав! И все мы правы! Или не правы! И все это никогда не кончится! Или кончится очень плохо! — Марин расплакалась.

— Девочка моя, успокойся! — Анна бросилась к дочери.

— Успокойся, сестричка!

Марин оттолкнула руку Мишеля.

— Не надо успокаивать меня! Мы не смогли уехать! И все мы знаем, что крушение произошло только для того, чтобы помешать нам уехать! И никаких других причин нет и быть не может! Не может! И погибли люди! И никто не знает и не будет знать, что все это из-за нас, из-за нас! И нам самим никого не жалко! Потому что все мы знаем, что мы обречены! И мы умрем!

— Марин, перестань! — воскликнул Поль.

— Нет, не перестану! Мы умрем! Мы все погибнем! Наша смерть будет страшной! Страшнее, чем крушение! Страшнее!

— Тише, голубка, тише, — испуганно бормотала Анна.

— Я не хочу умирать, не хочу! — выкрикнула Марин.

Внезапно девочка замерла с широко раскрытыми глазами, глядя прямо перед собой.

— Нет, — тихо заговорила она, — то, что случится со мной, это будет не смерть! Страшнее смерти! Бессмертие, да? Бессмертие? — Было непонятно, кого спрашивает Марин. — Бессмертие страшнее смерти! Я боюсь! Спасите меня! За что мне все эти муки?! Я не злая! За что?!

Девочка с плачем упала на пол. Анна опустилась рядом, обняла дочь, нежно гладила ее по голове и тоже плакала.

— Нужно быть спокойными, — раздался голос старика. — Мы ничего не можем изменить. Ничему не можем помешать! Мы должны просто жить! Жить и думать о том, что через неделю мы непременно уедем отсюда!

Катрин, до сих пор молчавшая, нервно что-то процедила сквозь зубы и быстрым шагом вышла на лужайку перед домом.

Она увидела, как Мишель ведет велосипед.

— Куда ты? — с беспокойством окликнула сына Катрин.

— Прокачусь в деревню!

— Мишель, будь осторожен!

— Разве ты не слышала, что сказал дед! Надо просто жить! Жить и ждать! И ездить на велосипеде!

Он вскочил в седло и педали завертелись.

Катрин глядела на удаляющегося сына, курила и думала. Что-то происходит с ней. Еще недавно ей казалось, что она нашла в жизни свой путь. Любовь молодой девушки, например, такого существа, как Мадлен, в этом Катрин видела смысл жизни. Она поморщилась. Как все было глупо! Глупо и противно! И эта смерть Мадлен! Ей показалось, будто она видела на берегу Марин. Да, видела! Это не была галлюцинация! Но это не была Марин! Кто же это мог быть?

Но странно! После смерти Мадлен она, Катрин, не может без стыда подумать о женской любви. Как она могла жить этой жизнью?! Глупо! Отвратительно! Пошло!

Кто виновен в смерти бедной Мадо? Она, Катрин, кто же еще! Зачем она соблазнила ее? Зачем внушала, будто женская любовь может заменить все — мужа, детей, дом? Зачем она привезла девушку сюда? Это было самоубийство, то, что произошло с Мадо!

Она, Катрин, она могла привезти сюда эту девушку! Сюда, в семейный дом Поля и Анны! Какой стыд! Какие они терпеливые люди! А Марин? Марин все поняла! Какой пример она подавала Марин! И Анна! Катрин виновата перед Анной. Зачем надо было рассказывать дурное о Марин! Бедная девочка! Это была не Марин! Кто же это был? Боже! А не все ли равно! Что за нелепая страсть расследовать, разбирать, пытаться понять! А нужно одно: попытаться разобраться в себе! Вот что нужно!

И в этот миг Катрин изумилась. Ей показалось, будто она явственно услышала, как тихий чужой голос произнес, словно бы внутри ее сознания: «Поздно».

Катрин невольно оглянулась. Конечно, она была одна на лужайке.

Сын! Как она могла так мало думать о нем? Он — единственное, что у нее есть! Этот худощавый парнишка с чуть вздернутым носом и дыбящимися на макушке светлыми волосами. Быть рядом с ним, помогать ему…

Как она виновата перед сыном! Она не растила его!

Барб! Бедная кормилица! Несчастная мать!

Анна! Они растили Мишеля!

Конечно, он никогда не простит Катрин! Да ей и не нужно. Только бы видеть его, хотя бы иногда. Знать, что он здоров. Помогать ему, если он позволит! Ей больше ничего не нужно!

И снова ей показалось, будто она слышит тихий чужой голос внутри своего сознания: «Поздно».

Она закурила новую сигарету.

Когда все началось?

Может быть, все это — какое-то странное, неизученное влияние. Например, странное взаимодействие местности и нервной системы людей, поселившихся в этой местности. Нет, что за глупости у нее в голове!

Так с чего же все началось?

Она припомнила летний день. Это было давно, сто лет назад, а ведь на самом деле недавно, совсем недавно.

Поляна в лесу. Три маленьких креста, связанных из веток. Три ящерицы корчатся на крестах, распятые… Или они уже были мертвы? Или умерли, когда она их освободила?

И Марин! Как нелепо было подозревать Марин!

Надо попросить прощения у Анны!

Катрин бросила окурок и пошла в дом.