В садах чудес

— А вот с чего! День у меня был свободный, хозяин отпустил, ну я и засел в кабаке! Где-то ближе к полуночи приходит этот грек, с ним женщина, вся закутанная в темное длинное покрывало, а все равно видать, что молодая и красивая! Света в кабаке немного, она присела на пол в углу, поджала ноги под себя, и тихо-тихо так сидит. Грек спросил вина. Должно быть, камень какой-то лежал у него на сердце, потому что выпил он много. Тут горбатый Анджело и его компания приманили беднягу играть в кости. А уж кто садится с горбатым Анджело, непременно проиграет! Ну, грек и проигрался. Вдруг встает, пошатываясь, и говорит по-нашему:

— Я, — говорит, — предлагаю вам такое дело: если я сейчас выиграю, то все свои деньги верну, а если проиграю, то можешь провести вон с ней ночь, — обращается он к нашему горбуну. — А цену пусть она сама назначит!

— Нет уж, ночь пусть будет даровая! — скалится горбун.

— Даровая?! — у грека глазищи кровью так и налились. — Да ты хоть посмотри, какая это женщина! Для твоего ли она вонючего… — он выкрикнул площадное название мужского члена. Затем ласково обернулся к своей спутнице. — Покажись, жизнь моя!

И тут раздался ее голос. Никогда не слыхал я таких голосов! Должно быть, у русалок, что рыбаков пением своим манят на острые скалы, вот такие голоса!

— Закариас! — говорит она этим своим голосом. — Ты все помнишь? Все понимаешь?

— Да помню, помню! Понимаю! — отмахивается он. — Не оставаться же мне без гроша!

Тогда она медленно откинула покрывало. И будто небесным светом осветило комнату! Такая красавица!

— Что ж, мечи! — говорит Анджело греку.

Тот кинул — вышло девять.

Анджело кинул — двенадцать!

— Ну, — хихикает горбун. — Пусть твоя красотка назначает мне цену!

Красавица поднялась, подошла к своему греку, а тот сидел, как потерянный. Она же, отстраняясь от него как-то брезгливо, вытянула у него из-за пояса кинжал, положила на стол и говорит:

— Вот моя цена! — тот, кто решится провести со мной эту ночь, утром пусть выплатит тысячу золотых вон ему, — она указала на грека. — А как выплатит, получит удар вот этим кинжалом. От меня! В сердце!

И повернула к нам лицо. А какое лицо! А глазищи!

Все примолкли. Кому охота сдохнуть из-за девки, пусть даже самой раскрасавицы! Да и тысяча золотых — немалые деньги! Не у всякого найдутся! А у грека, гляжу, руки дрогнули, от жадности, должно быть!

А красавица ждет!

И тут наш горбун сгреб со стола проигранные греком деньги, а как раз и было — тысяча золотых — швырнул в мешок, и мешок тот — греку — к ногам! А тишина — слышно, как мешок загремел!

Красавица шагнула к Анджело. Тот даже немного попятился. Но никто не рассмеялся.

Горбун взял красавицу за руку и повел в пристройку во дворе.

Мы решили не расходиться. Очень любопытно было узнать, как закончится ночь! Спросили вина и стали ждать. Долго ждали. Рассвело. Все вино выпили. Наконец появляется Анджело. За ним тихими усталыми шагами движется красавица, снова закутанная в покрывало. Прошла в угол и села тихонько, как прежде сидела. Так жаль мне ее стало, хотелось погладить ее, как ребенка какого, по голове. Все молчали. Анджело глядел, как пьяный, после облизнул губищи длинным языком и смачно так пробурчал:

— Сладкая, как персик! Виноградина! У-у! И вроде бы девственница, братцы!

И снова никто не хмыкнул, не захохотал.

— Расплачивайся! — грек внезапно подскочил к Анджело, не выпуская из рук мешка с деньгами. — Расплачивайся, будь ты проклят! Где кинжал?!

Красавица легко встала и подошла к столу. Взяла кинжал.

— Не-е-ет! — горбун завизжал, как недорезанный поросенок.

Он хотел было сбежать, да мы не дали, окружили его кольцом, сжимаем. Он визжит, слюни распустил.

Красавица подошла, вскинула кинжал и зажмурилась. И такая она милая была с этими зажмуренными глазами, а ресницы длинные. Замахнулась, ударила. В сердце!

Горбун дернулся, обмякшее тело мешком свалилось на пол. Тут кое-кого потянуло на свежий воздух. Ведь убийство все же! А в герцогской тюрьме сидеть за соучастие никому неохота! Я решил остаться. Сам не знаю, почему!

— Дозор! Стража! — крикнул кто-то.

Слышно было, как во дворе спешиваются дозорные. Я вскочил, какой-то парень помог мне. Вдвоем мы потащили тело Анджело в самый дальний темный угол.

Девушка стояла, закутанная в покрывало. Кинжал остался в ране горбуна.

— Что здесь у вас? — крикнул старший дозорный. — Драка? Поединок? Эй, хозяин, почему до света держишь кабак отворенным? Штраф хочешь заплатить? Давно плетьми не стегали на главной площади?!

— Я… у меня… — хозяин начал заикаться. — Это так, приятели самые близкие собрались! Вот… Немного вина выпили! — он вдруг замолчал и тотчас раздался его дикий вопль. — А-а! А-а-а!

Хозяин остановившимся взглядом смотрел прямо перед собой.

— А-а! А-а-а!

Я и не думал прежде, что мужчина так орать способен!

Тут мы и сами поглядели туда, куда, не отрываясь, глядел хозяин. Чудо еще, что и мы не завизжали!

В кабак вошел… горбатый Анджело!

Кое-кто из его компании робко перекрестился, а были парни отчаянные, не из пугливых! Я, пригнувшись, будто брюхо у меня схватило со страху, кинулся в угол.