В самое сердце

Я снова возвращаюсь к сумке. У меня припасено много всего. Вибрирующая бабочка для клитора стала вторым номером после огромного вибратора, с которым я милостиво позволил своей пленнице кончить. За что примерно наказал. Вряд ли она что-либо понимала, пребывая в полной эйфории. Не в силах сдерживаться, я вошел в нее одним мощным толчком и начал вдалбливаться с невероятной силой, закинув ослабевшие ноги девушки на свои плечи. Это длилось бесконечно. Я не мог насытиться. Ее лоно сжимало меня, высасывая досуха все соки. Я кончал и начинал снова, заставляя ее поднимать мне настроение ртом. Она перестала участвовать в процессе довольно быстро, и просто лежала подо мной, пока я трахал ее, как полоумный. Я превратился в животное, потерял контроль. Даже раньше я не позволял себе подобного. Или просто не был еще никогда так возбужден. Мне было мало…. Взяв припасенный тюбик со смазкой, я обильно смазал им пальцы и перевернув девушку на живот, смазал отверстие, в котором еще сегодня не побывал и навалился на нее сзади. Неожиданно девушка ожила подо мной, но не от внезапно охватившей страсти. Она начала вырываться, только усиливая мои ощущения. Схватив ее за волосы, я с силой вжал ее лицо в подушку, увеличивая ритм и углубляя толчки. Оргазм просто ослепительный. Мне, кажется я даже теряю сознание на доли секунды.

Я падаю рядом с ней обессиленный. Клонит в сон, но мы оба нуждаемся в ванной. Простыни под нами мокрые, как и мы сами. Три минуты я просто учусь дышать. Поворачиваюсь, чтобы развязать руки и глаза любовницы…. И потрясенно замираю. В комнате достаточно светло, чтобы я оценил весь масштаб бедствий. Ее тело покрыто множеством синяков, маленьких и больших, уже фиолетовых. Она дрожит, словно от холода. Но это не самое страшное. Синяки заживут, не в первый раз…. На простынях и бедрах кровь. В висках шумит. Перехватывает дыхание, я не решаюсь встретить ее взгляд, снимая повязку с глаз. Получается еще хуже, потому что я вижу распухшие губы. Как я мог так сорваться? В голове все путается. Я возвращаюсь назад, в пятилетнюю давность. Именно Лили придумала сценарий, который я сейчас произвел. Только ей больше нравилась наша последняя поза. Тогда почему мне кажется, что сейчас я совершил преступление, возможно, самое страшное и непоправимое в своей жизни.

– Лили, – мягко шепчу я, нежно прикасаясь к ее щеке. Она лежит безвольной сломанной куклой, глядя в потолок пустым взглядом. – Прости меня, я переборщил. Что происходит? Я ничего не понимаю, – я отчаянно целую ее плечо, закрывая глаза. Волна дикого отчаянья и боли накрывает меня. Я гребанный насильник, такой же, как Алан Гетти. Если не хуже.

Я беру ее на руки и несу в ванную. Она не смотрит на меня. Упорно молчит. Нервная дрожь время от времени проходит по ее телу. Я медленно и осторожно мою ее. Крови больше нет. Но мне нужно отвезти девушку ко врачу. Господи, что врач подумает обо мне? О нас? Заворачиваю в махровое полотенце и несу на руках в другую спальню. Когда ложусь рядом, она испуганно шарахается, и наконец-то смотрит на меня. В глазах неприкрытый ужас.

– Лили, девочка. Я думал, ты тоже этого хочешь, – продолжаю оправдываться. Она презрительно кривит губы, отворачиваясь. По щеке стекает слеза.

– Значит, вот он какой ваш пресловутый жесткий трах, – бормочет Лили, но я не различаю слова. И снова ничего не понимаю.

– Ты меня научила этому, – напомнил я, мягко касаясь ее лица, поворачивая, принуждая смотреть на меня. – Объясни, что случилось?

– А ты не понимаешь? – усмехнулась она. В глазах плещется ненависть. – Ты обдолбаный извращенец. Или, что с тобой? Гены любимого дяди не дают покоя? Я научила тебя, – Лили кривит потрескавшиеся губы. – Так просто свалить все на меня. Это я сейчас лежу с разрывами и вся в синяках, пропитанная твоей спермой.

– Черт, Лили. Ты же не девочка! У нас все это сто раз было! Ты сама была инициатором!

– Вали дальше на женщину. Ты никогда не задумывался, почему вдруг я решила склонить тебя к слегка ненормальным сексуальным отношениям? Юная девушка с тяжелым детством, насилием в прошлом и прочими проблемами неожиданно превращается в озабоченную любительницу садо-мазо отношений?

Я всматриваюсь в ее лицо. Не вижу ничего, кроме ненависти. Хочется выть и лезть на стену, но даже в этом случае я ничего уже не исправлю. Я уже знаю ответ.

Он плещется в ледяной зелени презирающих меня глаз. Я только что доказал, что достоин своего дяди.

– Алан заставил тебя, – говорю я, переворачиваясь на спину и потирая переносицу двумя пальцами. – Выходит, тогда ты просто играла? Он хотел, чтобы я участвовал в его забавах в том доме?