В Синг-Синге все спокойно

"Я дам тебе кое-что, и ты сможешь опознать человека, который придет к тебе", - сказал Юлиус Дэвиду. Затем Рут и Розенберги вышли на кухню. Юлиус оторвал кусок коробки из-под порошка для пудинга и разорвал его на две части. Одну из них он дал Рут Гринглас, и все трое вернулись в комнату. Дэвид Гринглас поглядел на обе половинки; если их составить вместе, место разрыва совпадет. "Ну и хитер же ты!" - заметил он.

Юлиус засмеялся: "Чем проще, тем хитрее!"

"В сентябре 1945 года, - пишет далее Дон Уайтхед, - Гринглас снова проводил свой отпуск в Нью-Йорке. На этот раз Гринглас, по его словам, передал Розенбергу эскиз поперечного разреза бомбы, сброшенной в Нагасаки. Гринглас нарисовал этот эскиз на основе своей работы над механизмом взрывателя и бесед между учеными и другими лицами, которые он подслушивал. Кроме эскизов, Розенберг получил также рукописные заметки о работах в Лос-Аламосе. Юлиус Розенберг был обрадован. "Это здорово", - похвалил он. Они поставили в комнате стол с картами и принесли туда пишущую машинку. Этель Розенберг перепечатала рукописные заметки Грингласа, а Юлиус и Рут исправили грамматические ошибки".

Теперь обратимся к следующим фактам. В осуществлении проекта атомной бомбы участвовало более 150 тысяч сотрудников. И только самый узкий круг приближенных Роберта Оппенгеймера - директора проекта, - имел общее представление об этом проекте. Всем же другим сведения о функции и значении их конкретных частичных работ для проекта в целом были неизвестны. В одном докладе об атомном центре Хэнфорд говорилось, что только для схематического наброска технологического процесса на данном предприятии потребовалось 30 толстых книг. Аналогичная ситуация была и в атомных центрах Ок-Ридж или Лос-Аламос.

И вот здесь-то всего один человек, слесарь-ремонтник в чине сержанта, "на основе собственной работы" и на основе подслушивания бесед смог воссоздать чертежи и технологический процесс создания атомной бомбы!

Во время судебного процесса против Этель и Юлиуса Розенберг выдвигались только обвинения, исходившие от супругов Гринглас, выступали или подвергнутые давлению ФБР "свидетели", или тщательно подобранная группа судей и прокуроров, которые всячески старались представить обвиняемых коммунистами. Например, фотограф Вен Шнайдер под присягой показал, что супруги Розенберг снимались в его ателье для паспорта, чтобы сбежать в Мексику. После процесса служащий ФБР Джон Гаррингтон заявил, что это утверждение было получено от фотографа путем шантажа. Сам Шнайдер признался, что прежде никогда обвиняемых не видел.

Кроме того, было возбуждено обвинение против Мортона Собелла, товарища Юлиуса Розенберга по учебе.

Оба со школьных лет встречались всего несколько раз. Тот факт, что Собелл как раз в период, когда развернулись "поиски атомных шпионов", уехал в отпуск в Мексику, ФБР расценило как бегство. Собелл был обвинен, как указывалось официально, в "заговоре с целью шпионажа". Прокурор обвинил его - опять же без всяких доказательств - в том, что он являлся "связным русских". Ведь для того, чтобы сделать спектакль убедительным для американцев, нужно было представить и "связного"!

Поскольку доказать ничего не удалось, суд направил свои усилия на детальное установление места и времени, где и когда встречались вместе обвиняемые или "свидетели".

Эти встречи, вполне обычные и нормальные между друзьями и родственниками, истолковывались как таинственные связи. Скандальная пресса сообщала о каждой такой встрече, подавая её как "идущее шаг за шагом разоблачение атомного шпионажа", и утверждала, будто Розенберги подвергли Соединенные Штаты чудовищную опасности.

Сообщения для прессы писал в качестве "специалиста" небезызвестный генерал Л. Клей7.

"Через десять секунд после того, как над Нью-Йорком была бы сброшена атомная бомба, - писал он, - в радиусе полумили оказалось бы уничтоженным все живое. Вот такую-то судьбу и хотели уготовить Соединенным Штатам обвиняемые!"

На электрическом стуле

Процесс начался 6 марта 1951 года в здании суда на Фоули-сквер в Нью-Йорке.

Ирвинг Кауфман, в свои 40 лет самый молодой и вместе с тем весьма честолюбивый член Верховного суда США, старался играть роль справедливого судьи.

- То, что я должен сказать, - заявил он, оглашая 5 апреля приговор, непросто для меня. Я размышлял над этим, днями и ночами, тщательно взвешивал доказательства, изучал дела и советовался со свой совестью. И все-таки я убежден, что нарушил бы важнейший и священный долг, возложенный на меня народом моей страны, если бы мягко обошелся с обвиняемыми Юлиусом и Этель Розенберг. Итак, я приговариваю их к смертной казни. Суд решил, что они должны быть казнены, в соответствии с законом, в течение недели, начинающейся в понедельник 21 мая. А теперь объявляю небольшой перерыв...

После перерыва Кауфман продолжал:

- Я приговариваю Мартина Собелла к тридцати годам каторжной тюрьмы. Хотя с моей стороны это может показаться излишним, я пользуюсь случаем заявить, что я - против любого помилования.