В синих квадратах моря(Повесть)

Петр стал уверять флаг-связиста, что ходил он к Серебрякову, другу отца, а не к его дочери. Ира вовсе его не интересует, ведь он давно женат, разве Голубев не знает? Скоро вот Лена приедет. Тот выслушал его до конца, не обронив ни слова, натужно поднялся и в упор глянул на лейтенанта:

— Не пытайся с ней шашни заводить, понял? — И ушел, сильно хлопнув дверью.

Петр задумался. Он не понимал, что общего могло быть у Иры с Голубевым. Какие-то они разные…

После обеда с крейсера получили семафор от флаг-связиста. Предписывалось завтра к девяти утра откомандировать на танкер „Ловега“ старшину Русяева.

„Плохи дела“, — огорчился Петр, возвращая сигнальщику журнал. Не иначе, как дело рук Голубева. И чего он добивается? Вроде нет старшин на других кораблях. Мог взять на корабле, который стал на ремонт. Нет, Петр не отдаст Русяева! Надо только заручиться поддержкой командира. Серебряков наверняка не отпустит Русяева, если учесть, что тот — комсорг, готовится к отчетному собранию.

Грачев поспешил в рубку. На звонок ответила Ира.

Оказалось, что Серебряков в театре. Он уже хотел положить трубку, но Ира спросила:

— Петя, утром был у вас Голубев?

— Был.

— Обо мне он что-нибудь говорил? — Голос у девушки сорвался, и Петр понял: этот вопрос стоил ей немалого. Что ответить? Ира настойчиво спрашивала: — Почему молчите? Это очень важно, поймите.

— Он говорил, что любит вас, что…

В трубке раздались частые гудки.

Угрюмый Петр сидел в каюте. Как быть с Русяевым? А, была не была… Он вызвал старшину команды сигнальщиков Некрасова, рослого моряка с черными цыганскими глазами. Вошел тот в каюту степенно, не успев вытереть мокрые руки.

— Стирал робу, — виновато доложил он.

— Так поздно?

У шефов задержались. Рыбачки пригласили в пятницу на концерт художественной самодеятельности. Акустикам вручили переходящий вымпел. Радистам бы отвоевать вымпел.

Грачев взял карандаш и написал текст семафора: „Флаг-связисту. Прошу кандидатуру старшины Русяева заменить. Командир БЧ Грачев“.

— Передайте на крейсер!

Грачев долго ворочался на койке. Он много курил, кашлял и только перед рассветом уснул.

7

Подул свежий ветер. Погонял барашки по воде, покружился у замшелых камней и помчал на берег, в сопки, склоняя к земле тоненькие ветки заполярных березок. Вслед за ним над бухтой поплыли грязные лохматые тучи, словно куски рваного покрывала. Грачев, озябший, стоял у трапа, поджидая Серебрякова. Русяева на танкер он так и не откомандировал и боялся, как бы не „погореть“. Голубев постарается забрать старшину. Петр это чувствовал, и все-таки еще теплилась какая-то надежда на Серебрякова.

— Где командир? — спросил Петр дежурного по кораблю Кесарева.

— В штабе. Только звонил. А ты чего хмурый?

— Русяева берут. На танкер „Ловега“. А у меня самого дел по горло. Видишь, в руках пачка бланков, только успевай проверять. Ошибки допускают молодые. Учить надо.

— У тебя мичман — ас эфира, — сказал Кесарев.

— Жена у него болеет, не могу же я… — Петр не договорил. Из кормового кубрика вышел старпом Скляров. Петру не хотелось попадаться ему на глаза, и он заспешил в радиорубку.

Зубравин сидел у приемника и что-то писал. Увидев лейтенанта, встал. Грачев положил на стол бланки с текстами радиограмм и не без горечи заметил, что радисты допустили ошибки. Надо усложнять тренировки, кое-кому подбирать тексты с буквами и цифрами.

— И еще, мичман, — продолжал Петр, — не делайте отдыха во время тренировок. Расхолаживаем людей. Бой на это скидку не даст.

— Возражение имею, товарищ лейтенант, — сказал Зубравин.

Он пытался убедить Грачева в том, что отдых при тренировке крайне необходим. Во время записи знаков, принимаемых на больших скоростях в течение часа, слух теряет свою остроту, и человек перестает чутко воспринимать звуки. Появляются ошибки.

— Чаще тренировать надо, — буркнул Грачев. Он обратил внимание на Крылова, который возился у аппаратуры.

„Я ему сейчас экзамен устрою“, — решил Петр. Он отключил питание на радиостанции, вынул из кожуха блок и велел матросу показать антенный контур.

— Вот он, рядом с усилителем высокой частоты.. — Крылов так смотрел на лейтенанта, что в глазах можно было прочесть: „О чем вы спрашиваете, Грач? Вы бы лучше подумали, как будете вести себя в море. Там нелегко. Там слезки иные льют… Жаль мне вас!“ Между тем лейтенант вынул из кожуха лампы и спросил, как работает автоматическая цепь смещения приемника.

Крылов достал схему. Водя по ней тонким карандашом, говорил быстро, с увлечением, победоносно взирая на лейтенанта. Зубравин до этого молча что-то делал у передатчика, потом вдруг сказал:

— Хандрит, а что — и сам не пойму.

— Товарищ лейтенант мигом все наладит, — с ехидцей в голосе сказал Крылов.

Грачев молча включил питание и замерил анодный ток. Все в норме. Возможно, сдал усилитель мощности или пробило конденсатор? Петр заменил лампу задающего генератора и включил передатчик. Тонкая стрелка вольтметра, похожая на серебряную нить, ожила, словно к ней прикоснулся магнит, поползла вверх, к красной черте. Но сигнальная лампочка так и не горела.