В синих квадратах моря(Повесть)

— Уже сделано, товарищ капитан третьего ранга, — доложил Грачев. — Сегодня будем опробовать. Поставили усилитель. Крылов и Зубравин собрали по своей схеме.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся старпом. — Кстати, что у вас с Голубевым? Я случайно слышал шум в каюте.

— Так… Личные счеты у нас…

— Допустим. Но извольте вести себя, как положено лейтенанту. Голубев старше вас и по званию и по должности. Ясно?..

После подъема флага Петр спустился в кубрик. Здесь зашел большой разговор о том, смогут ли моряки к Октябрьской годовщине вывести свою боевую часть в отличные. Грачев покосился на Гончара. Щеки радиста порозовели:

— Я, товарищ лейтенант, «за». Мне Крылов помогает, мы с ним по вечерам тренируемся. Постараюсь сдать экзамен на первый класс.

— По-моему, Гончар не подведет, — заметил старшина Русяев, недавно вернувшийся из командировки.

Его поддержал старшина Некрасов. Соревноваться надо всем. Он похвалил Крылова. Взял обязательство освоить профессию акустика. Ходил к ним на посты, вахты нес. Позавчера сдал на второй класс. Хоть сейчас к акустикам переводи.

— Возможно, я уже перевожусь? — съехидничал Крылов. — Там старшина команды сговорчивее. Понимающий.

Зубравин отметил, что радисты в море теряют много драгоценного времени. Как бывает? Отстоял человек свою вахту, и спать. Разве нельзя сесть за ключ?

— Верно, можно, — подхватил Крылов.

Долго еще обсуждали радисты свои дела. После ужина Грачев сошел с корабля. Вечер выдался тихий, теплый, и он пожалел, что не ушел в сопки с доктором. А впрочем, не беда — завтра ведь воскресенье, почему бы ему не уйти за ягодами с утра? Ира, возможно, тоже будет. Ее он не видел уже несколько дней…

— Петя!..

Ира стояла, прислонившись спиной к стене маленького деревянного домика. Она была в темно-синем костюме и знакомой Петру белой шапочке. Поздоровалась и, вся раскрасневшись, стала рассказывать, как набегалась в сопках. Она ждала его, а он так и не пришел.

— Я хотела зайти за вами, но… — Она умолкла.

Петр глянул на нее из-под насупленных бровей.

— Отец не разрешил?

— Сама раздумала. Папа вас просто любит.

Ира показала ему веточки березы — сорвала на сопке. Но Петр не смотрел на веточку, он разглядел на ее лице черную крапинку у глаза. Из-под шапочки у девушки выбились волосы, они спадали на лоб, она заправила их и, смеясь, качнула головой.

— Вы недогадливый, Петя. Ну, подайте же мне платок!

Только сейчас он увидел на земле платок, мигом поднял его.

— Извините, Ирочка…

А вот и ее дом. Ира пригласила его к себе.

Петр разделся. В зеркало увидел свое исхудавшее лицо. Ира уже надела светло-голубое платье. Узкий черный поясок обхватывал ее тонкую талию. Девушка села за пианино, и комнату наполнила печальная мелодия. Когда музыка утихла, Петр спросил, знает ли она историю этой сонаты?

— Нет. Это, должно быть, интересно?

Петр рассказал ей, что Лунную сонату Бетховен посвятил своей возлюбленной графине Джульетте Гвиччарди. Он горячо любил ее, но скоро разочаровался. Композитор мучительно переживал свою душевную драму. Тогда-то он и написал эту музыку. А назвал так сонату не Бетховен, а немецкий поэт Рельштаб, который сравнивал музыку первой части сонаты с пейзажем озера в лунную ночь.

— Озеро в лунную ночь, — тихо повторила Ира.

Она открыла форточку. Белесый дымок кольцами вился над бухтой. Заходящее солнце окрасило берег и воду в цвет бронзы. Над скалами с криком носились чайки. Ире вдруг почудилось, что плывет она на белом пароходе. Впереди по курсу ее взору открылась синяя дорога в неизведанные дали. Кругом так тихо, что кажется, будто море спит вечным сном. Но вчера оно было злое и сердитое. Нависли разбухшие облака. Вода — черней дегтя. Спрятались в скалах чайки, ушла на глубину рыба. Ветер рвал все вокруг, суматошно кричал, как мальчишка.

Петр подошел к ней:

— Что вы там увидели?

— Море. Как-то папа красиво сказал: корабль — это плавучая семья.

— А я бы еще добавил: корабль — это дом, в котором каждый живет по законам совести, — Петр прошелся по комнате. — Легко вам говорить о море…

Она обернулась к нему. В ее глазах он уловил робость и неподдельную искренность:

— Хотите, я вас буду встречать каждый раз?

В эту минуту затрещал телефон. Из трубки донеслось:

— Ирочка, добрый вечер. Вы еще сердитесь? А у меня приятная новость: еду на курсы. В Питер, Ира. Мы уедем вместе.

«Голубев», — догадался Петр.

Ира до боли сжала трубку.

— Послушайте, Голубев. Вы мелкий человек. Больше не звоните мне, слышите? Я презираю вас, я… — она бросила трубку на рычажок, готовая расплакаться.

Петр взял ее за плечи.

— Не надо, Ира. Вы такая добрая…

Она затаила дыхание. Вот сейчас он обнимет ее. Но Петр отстранился. То ли оправдываясь за свою неловкость, то ли стыдясь, что позволил себе лишнее, тихо сказал:

— Простите, Ирочка. Простите!

Он снял с вешалки шинель.

6

Корабль вошел в бухту. Две недели штормов. Две недели вахт. Крылов неотступно думал о Тане. Как она там? Едва с борта эсминца спустили сходню, он выбежал на причал. Позвонил на рыбокомбинат. Ответила Марина, подруга Тани: ее нет, придет после обеда.

— Я скажу ей, Игорь, она позвонит.