В синих квадратах моря(Повесть)

Петр бросил трубку на рычажок. С минуту он стоял в каком-то оцепенении, потом у трапа прислонился горячей щекой к холодному телу орудия. Густое облако накрыло луну, и море сразу почернело. Около рубки дежурного вспыхнула спичка, выхватившая из темноты скуластое лицо старпома Склярова. Он прикурил, что-то сказал рассыльному. Петр только услышал свое имя.

— Вас опять к телефону, — сообщил ему матрос.

Петр не спеша пошел в рубку.

— Кто это? Ах, снова ты…

— Петя, нас кто-то разъединил. Я умоляю, выслушай меня… — голос ее куда-то пропал, а когда появился снова, наткнулся на голос дежурного: «Нет Грачева, ушел».

Петр лежал на койке и неотступно думал о Лене. Что с ней? Неужели тут какое-то недоразумение? Раньше Петру казалось, что именно так. Но после того памятного разговора с тещей все стало ясно. В нем с новой силой вспыхнула обида, и он уже раскаивался, что подходил к телефону. Не нужна она ему, Ленка. У нее теперь другой.

Послышались чьи-то шаги. Петр встал. Это — мичман Зубравин.

— Товарищ лейтенант, выход переносится.

«Ах, черт, поздно все же ехать в город», — огорчился Грачев. Он спросил, нет ли замечаний по радиовахте, и когда услышал, что Крылов подменялся, чтобы отправить отцу телеграмму (Степану Ильичу исполнилось шестьдесят лет), к удивлению мичмана, пожал плечами:

— И что в этом плохого? Придирки строить не надо, Степан Федорович. Придирка — командиру минус в его работе с людьми. Тут все надо по совести. А ты сух с людьми, в душу не любишь заглядывать.

Видно, не по душе пришлись эти слова мичману, потому что он хмуро надломил брови, зачем-то взялся за козырек фуражки.

— Может, и сух я, но прощать грешки матросу не стану. Мне порядок нужен. Крылов дал крен — отвечай. А то еще с женщиной связался…

Грачев прервал его:

— Крылов любит Таню.

Зубравин покраснел.

— Ну вот. А теперь пойдемте со мной на узел связи. Кое-что получить надо.

3

Голубев не сводил глаз с адмирала. Журавлев молча читал его рапорт, хмурился, тер пальцами подбородок. Положил рапорт и стал вслух перечислять: Грачев чуть не сорвал стрельбы, не умеет ладить с людьми, самолюбивый, море ему в тягость, он больше мечтает, чем делает.

— Что значит — не умеет ладить с людьми?

Флаг-связист пояснил, что на лейтенанта сердятся его подчиненные. Мичман Зубравин даже просился у Серебрякова списать его на другой корабль. Крылов тоже хотел уйти, но его отговорил Леденев.

Адмирал неожиданно спросил:

— Скажите, у вас есть своя мечта?

— Мечта? — удивился Голубев. — Конечно, есть. Академия.

«Я так и знал…» — Адмирал снова стал читать рапорт. Потом положил его в папку.

— Судьбу Грачева решим после учений. Кстати, на «Бодром» были? Сходите. Корабль готовится в ответственный поход. Лично все проверьте, помогите лейтенанту. А насчет вашей учебы… — Адмирал на секунду задумался. — Я не против. Вернусь из похода и подпишу документы. Вам бы тоже не мешало сходить в море.

Голубев замялся: он рад, но на эсминце, стоящем в ремонте, заводские монтажники ставят аппаратуру, и желательно быть там.

— Добро, оставайтесь.

Голубев радовался — значит, он сможет сходить к Ире. Не будет Серебрякова, не будет Грачева, а с Надеждой Федотовной он найдет общий язык.

Голубев поспешил на «Бодрый» в самом лучшем настроении. На кормовой мачте Крылов и Гончар крепили новую антенну. Надо бы еще петлю наложить, да провода не хватило. Сбегать в радиорубку? Выслушав Крылова, флаг-связист подергал антенну — не провисает, держится, не стоит зря тратить время, а то не успеет в Дом офицеров на спектакль.

— Сойдет и так. Теперь беритесь за другую.

И ушел с корабля.

…Море глухо ворочалось, струнами натягивая швартовы. Колючий ветер нагонял крутую волну, сыпал в лицо мелкими брызгами. Гончар ежился и досадливо бурчал:

— Брр… Холодище. Слышь, Игорь, может, сходим в кубрик? А то у меня зуб на зуб не попадает. Успеется с антенной.

Крылов с укором возразил:

— Эх ты, мерзляк! Нет уж, дружок, раз велено — трудись! — Он подал Косте изоляторы антенн, покрывшиеся слоем соли, и велел почистить их. Но Гончар замешкался: руки у него замерзли, а тут еще палуба скользкая, того и гляди шлепнешься за борт. Тогда Крылов быстро все сделал сам.

— Порядок! А ты робкий, Костя. Скажи — и Крылов выручит. Только не стесняйся.

Всю обиду Гончара как рукой сняло. Вот он какой, Крылов, разве будешь на него обижаться!

— Нажимай. — Игорь посмотрел на свои часы. — Ого, уже пора! Тащи все инструменты в рубку, а то я тороплюсь на берег.

— Я уберу, беги.

У самой рубки Крылова окликнул Коржов. Он сдвинул к переносью белесые брови, отчего его лицо стало каким-то обиженным.

— Вы кто будете? — спросил боцман.

— Да вы что, не знаете меня? — не понял Крылов.

— По уставу отвечайте, — сердито пробасил боцман, еще сильнее насупив брови.

— Ну, матрос…

— Так-то оно так, — протянул мичман. — Но не просто матрос, а член экипажа легендарного эсминца. А ежели так, то что ж вы делаете? Кому это оставили? — боцман указал на кусочки ветоши. — Беспорядок! Дома небось до ниточки все подтерли бы. А тут пусть дядя уберет!