В сладком плену

— Вы не имеете права так со мной поступать! — воскликнула она. — Я никуда не поеду с этими людьми! И не собираюсь плыть ни на одном из кораблей вашего мужа!

— Неужели? Торп, Берта, уберите ее с моих глаз!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЙОРКТАУНСКАЯ КРАСАВИЦА

Мне снится ночи напролет тепло твоей руки,

На фоне неба — твой портрет, в холмах — твои шаги.

Клянусь, наступит этот день, я вновь тебя найду!

И верю: прежнюю любовь в глазах твоих прочту.

Глава 20

Плантация Фарвью. Весна 1688 года

Невзирая на сопротивление, девушку втащили на борт «Летящего сокола» и заперли в капитанской каюте до самого отплытия, чтобы она не сбежала.

Хотя Каролина и не смогла известить лорда Томаса даже коротенькой запиской, но как только ее выпустили из каюты, сразу кинулась на палубу. Девушка почти верила, что Томас помашет ей с пристани, крикнет, что каким-то чудом узнал о случившемся, бросится в погоню на самом быстроходном судне и заберет с этого корабля.

Разумеется, ничего такого не произошло, и пока «Летящий сокол» медленно шел по Темзе, она хотела даже прыгнуть за борт. Однако ни одна лодка не показалась за кораблем, и морская волна приняла корабль на свою грудь, а паруса надулись под крепким, но не бурным ветром.

Морские волны уносили Каролину все дальше от Лондона. От Рэя, от Томаса, от всех ее детских грез.

Тогда девушка громко зарыдала, называя капитана гнусным похитителем. Наказание последовало немедленно. Ее снова заперли, но теперь уже в сырой и душной общей каюте, где она пыталась изгнать мучительные воспоминания о Рэе, чтобы сосредоточиться на Томасе. Неужели ему никто не расскажет о случившемся? И что он подумает?

Вскоре капитан позволил выпустить светловолосую пассажирку, которая сразу показалась ему осунувшейся. Каролина исподлобья взглянула на своего тюремщика, однако, наученная горьким опытом, благоразумно промолчала.

В темной каюте у нее было достаточно времени, чтобы понять, что в ее бедах виноваты Реба Тарбелл и Рэй Эвисток, а заодно осмотреть свой на удивление большой багаж. Обнаружив в коробках вещи подруги, Каролина немного позлорадствовала.

Видимо, пока она разговаривала с миссис Тарбелл, слуги наспех упаковали всю имеющуюся в комнате одежду. Девушка просто ахнула, увидев среди нарядов изумительное серебристое платье, в котором она появилась на первом балу в Эссексе.

Потом она закрыла коробки, твердо решив вернуть их Ребе.

Но горечь поражения постепенно усиливалась, Каролина подумала, что хозяйка все равно не станет печалиться об этих нарядах и, кроме того, заслужила маленькое наказание. Могла бы вступиться за подругу и рассказать матери правду.

Впрочем, она виновата сама. Реба, конечно, преследовала собственные цели, но зачем было слепо подчиняться ей? Почему она сразу не отказалась от этой постыдной роли? Так стоит ли осуждать Рэя? И все же нельзя простить ему, что он бросил ее в лабиринте, ведь наказание не соответствовало вине!

Очевидно, Рэй не любил ее, иначе бы непременно вернулся…

Томас… вот кто действительно беспокоится о ней, вот кто заслуживает ее любви. А она изменила ему… почти.

Чувствуя, что именно Рэй оказался победителем, девушка подумала о нем с неприязнью. И однажды, стоя туманным холодным утром на палубе, Каролина сказала себе, что именно он виноват абсолютно во всем. Это из-за него она попала на борт проклятого корабля! Девушка в ярости сорвала медальон и швырнула его в море. Золотая безделушка, как и сам Рэй, навсегда исчезла из ее жизни.

Каролина несколько секунд вглядывалась в молоко тумана и вдруг заплакала; порвалась ниточка, связывающая ее с Рэем, теперь ей легче ненавидеть этого человека. И чем больше росла в ней злоба на Рэя Эвистока, тем милее становился ей лорд Томас. Она не могла дождаться, когда снова увидит его, и решила любым способом вернуться в Лондон, чтобы принадлежать возлюбленному. По собственной воле.

Эти мысли не покидали девушку до конца путешествия.

Когда «Летящий сокол» бросил якорь в Чесапикском заливе, капитан лично доставил Каролину к удивленным родственникам.

По пути она пыталась убедить его разорвать письмо миссис Тарбелл, но капитан очень боялся хозяина. Сойдя на берег, он с достоинством последовал за девушкой, которая выскочила из шлюпки и побежала к отремонтированному дому.

Петиция встретила их на крыльце, удивленно взглянула на дочь и сразу повернулась к капитану, который немедленно вручил ей письмо. Каролина топталась на месте, пока мать быстро пробежала глазами послание и без всяких комментариев предложила капитану стакан портвейна. Но тот отказался, сославшись на дела.

Когда он ушел, Летиция окинула дочь взглядом и сказала:

— Ты похудела. И повзрослела.

«Однако вряд ли поумнела», — добавила она про себя. Дальнейшему разговору помешала Вирджи, которая с сияющими глазами бросилась обнимать сестру.