В сладком плену

— Я устраиваю небольшую вечеринку для художников и коллекционеров. Изюминкой встречи будет показ моего новейшего приобретения, оригинальной работы Виктора Бартлетта-Джеймса, которую я купил у вас.

Сердце замерло в груди у Виолы, она смотрела в глаза герцогу, шокированная его словами.

— Вы шутите, — прошептала она.

— О, я как никогда серьезен, сударыня, — ответил герцог и направился к ней. — Но что изумляет вас больше? Тот факт, что я собираюсь показать при дамах картину эротического содержания, или что для меня не осталось секретом, что вы знали, кому продаете свою работу?

Господи, дай мне сил. Он все знает…

Виола задрожала.

— Как… как вы…

— Я умен, — очень тихо закончил за нее герцог. — И могу позволить себе купить любую информацию, какую пожелаю.

Виола боролась с другими желаниями: отвесить герцогу хлесткую пощечину, съежиться от боли поражения, накинуться на Яна и выместить на нем все свое отвращение. Но она не опускала ресниц, ибо не хотела показать, что в самом деле осталась перед ним беззащитной, и тем самым доставить ему еще большее удовольствие.

— А если я откажусь присутствовать? — с вызовом спросила она, чувствуя, как пересыхает во рту и как бешено колотится сердце.

Герцог как ни в чем не бывало покачал головой.

— Уверен, вы не рискнете. Если вы сейчас не останетесь, то сойдете с ума, гадая, о чем я тут поведал обществу.

Разумеется, он был прав. У него не было ни малейшей причины оберегать ее репутацию и доброе имя. Она сделалась марионеткой в его руках, и они оба это знали.

— Низость, до которой вы доходите в стремлении меня погубить, просто непостижима, — выдохнула она, стараясь не разрыдаться.

Ответ герцога был беспощаден.

— Пять лет назад я чувствовал то же самое.

— Я никогда не прощу вам этого, Ян, — прошептала она в скорбном смирении.

Было ли тому виной проявление женской слабости Виолы или тот факт, что она назвала герцога по имени, но на секунду-другую он заколебался, на лице его мелькнуло сомнение. Но в следующий миг оно испарилось, так же быстро, как и возникло.

Черты Яна застыли, темные глаза сделались бесстрастными, и он ответил:

— Это, сударыня, меня совершенно не волнует.

Съежившись внутри, Виола повернулась к Яну спиной, открыла дверь и, не позволив взять себя под руку, молча вышла из густеющей темноты его прекрасного зеленого салона.

Глава 10

Сегодня я попыталась искупать его, пока он был в забытьи от наркотиков. Он такой мужественный, такой красивый, но начинает терять силы. Я хочу помочь ему, но меня перестанут пускать к нему, если я сделаю что-то не так. Я нужна ему, но мне так страшно…

Полностью игнорируя герцога, Виола прошла вместе с ним по коридору, миновала потрясающий вестибюль и углубилась в его великолепный дом. Когда они подходили к гостиной, она услышала голоса, сливавшиеся как будто в праздничный гул, потом низкий мужской смех. Виола инстинктивно замедлила шаг и остановилась, немного не доходя до двери.

— Сколько людей у вас сегодня?

Ян повернулся к ней.

— С нами десять, но позднее может появиться еще несколько человек.

Багровея, Виола метнула в него испепеляющий взгляд.

— И как вы намерены объяснить мое участие в этом фарсе, ваша светлость?

Герцог потер щеки ладонью.

— Это зависит от вас, Виола. Пока что вы просто моя гостья, как и все остальные.

Быстро выдохнув, она сердито спросила:

— Что вы задумали?

Ян улыбнулся.

— Не хочу портить сюрприз, милая.

— Не называйте меня так, — шикнула она.

Ничуть не смутившись, герцог потянулся к двери и опустил ручку, затем шагнул в сторону и жестом предложил Виоле войти.

В первые мгновения ее ошеломила сама комната, почти такая же сказочная, как зеленый салон. На убранство, одновременно элегантное и изощренное, не пожалели денег. В насыщенные оттенки красного вплеталась позолота, темно-коричневая дубовая мебель великолепно сочеталась с алыми канапе, креслами и драпировками, роскошные персидские ковры пестрели витиеватыми узорами, с золоченого потолка свисали две огромные хрустальные люстры, а на каждой закрытой обоями стене красовались изысканные картины. Однако восхищение этой красотой быстро превратилось в тревогу, стоило Виоле, наконец, обратить внимание на гостей. Сцена вызвала у нее странную смесь изумления и предвкушения чего-то важного. Для такого скромного собрания герцог Чэтвин накрыл довольно богатый стол закусок, распространявший по всей гостиной запахи мясных деликатесов и выпечки. Кроме того, на противоположной стороне комнаты выстроился ряд лакеев, наливавших гостям шампанское. А прямо рядом с массивной каминной полкой и холодным очагом возвышался мольберт с рисунком Бартлетта-Джеймса. Картину пока закрывал черный бархат, но стоило сделать легкое движение, и полотно откроется для всеобщего обозрения.