В следующее новолуние

Все началось с какой-то странной летучей боли в плечах, ногах, спине — всюду, боль налетела на нее, как шквал. Во время решения домашних примеров Хердис ни с того ни с сего начала плакать, ее колотило от озноба.

Выяснилось, что на этот раз Хердис действительно больна, серьезно больна, а не притворяется, чтобы привлечь к себе внимание. Ее уложили в постель, поставили ей градусник, и температура оказалась весьма высокой. Пришел врач, от него по-настоящему пахло врачом, он прикладывал к груди и к спине Хердис какую-то холодную штуку с резиновыми трубками, заставлял Хердис дышать и кашлять, и она чувствовала себя так скверно, что даже забыла о всякой неловкости.

Потом ее закутали в одеяло, как будто кастрюлю с картошкой, которую хотят сохранить горячей. Дядя Элиас сообщил в свой магазин, что некоторое время его не будет, и перебрался в комнату Хердис вместе со своими счетами, бухгалтерскими книгами, газетами и сифоном с сельтерской. Он настаивал, что за Хердис надо присматривать, чтобы она не сбросила одеяло и не застудилась.

Доктор выписал рецепт: капли и пилюли для Хердис плюс две бутылки коньяку, три бутылки виски и литр можжевеловой водки для домашних, чтобы эта столь заразная болезнь не распространилась на них.

Хердис проснулась от шума водопада, казалось, будто комната куда-то плывет.

Наконец стакан был полон. Дядя Элиас отставил сифон с сельтерской и икнул.

— Что, моя крошечка-малюточка Хердис уже проснулась? Нет, нет! Только не раскрывайся!

В одно мгновение он очутился возле кровати и подоткнул одеяло со всех сторон, чтобы она не могла высунуть наружу даже пальчик ноги.

— Мне очень жарко, я сейчас лопну!

— Тс-с! Что еще за глупости! Ты скоро поправишься.

Виски, разбавленное сельтерской, тихонько шипело в стакане дяди Элиаса.

— Я хочу пить, — сказала Хердис, бросив украдкой взгляд на пузырящийся стакан.

Дядя Элиас дал ей ложечку тепловатой воды, стоявшей на тумбочке. Холодного ей нельзя: это так же верно, как то, что его зовут Элиас.

— А в остальном я исполню любое твое желание. Любое! Дядя Элиас все сделает для своей крошечки-малюточки Хердис. Хочешь, я почитаю тебе сказки?

Она плыла по зеленым волнам, которые от лунных лучей сверкали, точно бриллианты, а водоросли, запутавшиеся в ее волосах, казались расплавленным золотом. Наверху на мраморной скале стоял Чарли, и у него на шляпе развевались перья. Принц Чарли. Но большевики все ближе и ближе подходили к Береговой, а она лежала, и к ее ногам был привязан мокрый рыбий хвост. Она попыталась освободиться от хвоста, чтобы ноги у нее стали как у обыкновенной принцессы, но шипящая волна выбросила ее на берег, и это шипение раскололо ей голову. Хердис приоткрыла один глаз и увидела сифон с сельтерской и руку дяди Элиаса. Но тут началась перестрелка, это была гражданская война в Финляндии, стреляли прямо в дверь. Дядя Элиас сказал «войдите», ручка двери повернулась, и в щели показалось лицо Магды.

— Пора обедать.

Хердис медленно покачивалась на месте, а вокруг развевались обрывки всевозможных видений, наконец они растаяли, оставив острую боль в затылке. Дядя Элиас сказал:

— Принесите мне обед сюда. Может, мы и Хердис уговорим что-нибудь съесть.

— Хозяйка считает, что вам лучше поесть в столовой.

— Я не отойду от девочки.

Хердис вздохнула. Паривший в комнате запах виски был ей даже приятен. От влажного тепла ногам в рыбьей чешуе тоже было приятно. Теперь ей было уже не так жарко. Когда Магда закрыла дверь, Хердис спросила:

— Я говорила во сне?

Дядя Элиас беззвучно засмеялся.

— Да, о Брест-Литовске. Несла какую-то чушь о Брест-Литовске.

Хердис на мгновение затаила дыхание.

— Брест-Литовск? А кто это?

Смех дяди Элиаса обрел звук.

— Я тебе о нем читал. Это город. Кажется, в Польше. Помнишь? Там они пытаются договориться о мире.

— Мир? А разве они не воюют?

— Конечно, воюют. И в этом не так-то легко разобраться. Немцы воюют с Антантой. Но русские больше не хотят воевать. Вот они и начали переговоры. В Брест-Литовске. О-ох! — вздохнул дядя Элиас во всю глубину своих легких и судорожно глотнул из стакана. — Бог знает, чем все это кончится, — сказал он мрачно и вытер рот тыльной стороной ладони. — Возможно, немцы еще захватят власть в России. Тогда хоть они остановят большевиков.

— И освободят царя?

— Царя? Да, наверно. Черт бы побрал их всех, вместе взятых!

— Ты на царя тоже сердишься?

— Сержусь? Не-ет! Дядя Элиас ни на кого не сердится… Да, да, войдите! Ах, это обед! Великолепный обед! Большое спасибо, поставьте его где-нибудь там.

Он сидел молча, сжав коленями руки, пока Магда накрывала на стол между сифоном, книгами и газетами, которые она осторожно сложила стопкой. Однако, когда она хотела передвинуть стакан с виски, дядя Элиас неожиданно проворно схватил его и крепко держал обеими руками, пока Магда заканчивала свою работу.

Потом воцарилась тишина. Обед стоял на столе, пахло горячей рыбной запеканкой, так она пахнет до того, как ее разрежут и запах рыбы заглушит все остальные.

Дядя Элиас впал в задумчивость. Он мрачно смотрел прямо перед собой и коротко постанывал.