В следующем году в Иерусалиме?

Кстати, в старом Иерусалиме двадцать семь мечетей! Мы некоторое время стояли недвижимо подобно двум негабаритам в обтекающем речном потоке. Именно тогда я представила, как фанатичные люди могут смять, затоптать попавшихся на пути, особенно, если на пути неверные. Мы забыли, что в пятницу намазы особо праздничные и многолюдные. Как-то все-таки они нас обтекли, но страх не прошел. Выйдя из ворот Старого города, мы очутились в толпе иудеев, подъезжающих в пятницу вечером к синагогам. Их, мужчин в черных костюмах и шляпах, шапках и кипах, было не меньше, чем выходящих арабов, и они, спешащие к чтению Торы, тоже не улыбались, шли серьезно, одержимо. Да что же это за город такой, «где одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»?!

Подобные встречи в Иерусалиме в то время проходили мирно. Но позже страсти накалились, камни держались за пазухой, оружие было вскинуто, и палец стоял на спусковом крючке. Стало опасно ходить по улицам, опасно ездить на городском транспорте, опасно покупать еду в магазине, опасно сидеть в кафе, наконец, просто опасно жить!

О страстях иерусалимских я вспомнила через неделю после отъезда Кати домой. Мы договорились встретиться в Иерусалиме с одной из моих школьных подруг, которая жила совсем недалеко, в шаговой доступности от меня.

Мои школьные подруги отличаются боевым характером, включающим жизненную активность, оптимизм и чувство юмора. Недаром всю дальнейшую жизнь мы себя называли БШП – боевые школьные подруги. И еще умением выбрать мужа, не просто выбрать, а суметь прожить с ним более сорока лет, что в наше переменчивое время большая редкость. Правда, надо отдать должное нашим половинам: они более сорока лет терпят любые чудачества и прихоти «боевых подруг». Сами мужья, будучи физиками по роду деятельности (как того требовало время), являются лириками в душе, то есть кроме жен увлекаются поэзией, музыкой и живописью. С Анной мы все школьные годы прожили в Ленинграде в одном доме на улице Рубинштейна. Анечка с родителями пережила блокаду Ленинграда, не выезжая ни на день из осажденного города. В первом и втором классе она была предметом восхищения всех девчонок школы, когда в красивом костюме с бусами и венком на голове плясала молдаванеску на сцене. Та-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-ра-ра-ра, та-ра-ра-рам… Как мы завидовали! Это именно окна ее комнаты смотрели на окна Сережи Довлатова, она многое знала о его личной жизни.

Аня закончила Лесотехническую академию, работала инженером-механиком в ленинградском НИИ, вышла замуж, родила сына. Она была интересной женщиной: яркая брюнетка с пышной гривой и пышной фигурой, алыми губами, лучистыми глазами – словом, смотреть на нее доставляло удовольствие. Я знала, что в начале девяностых она с мужем, тоже приятным мужчиной и хорошим инженером, собралась вслед за сыном на историческую родину. В последнюю минуту сын передумал, а родители, бросив работу и квартиру, уехали. Нашла я Аню в Израиле только в этот приезд. Оказалось, что живут они недалеко от моего Холона – у самого синего моря в еще одном городе-спутнике Тель-Авива – Бат Яме.

Мы созвонились с Аней, и я первый раз из Холона пешком за 30 минут дошла до их дома. Подруга встретила меня с улыбкой и состраданием.

– Олька, ты, наверно, без ног? Ничего себе, протопала такой путь!

– Представь себе, что не очень устала. Во-первых, шла не очень быстро, поскольку смотрела по сторонам на дома и скверы, магазинчики и прохожих… ты мне правильно все объяснила: сначала идешь по одной длинной улице, потом переходишь границу Холон – Бат Ям и идешь по другой не менее длинной магистрали почти до моря.

– Юрик, принеси нам, пожалуйста, в гостиную бутылки и рюмки и, если тебе не трудно, вынь из холодильника закуски, пока я Ольке покажу вид из окна на море из нашей спальни. Юрик, лапочка, и тарелки захвати, не забудь!

– Нравится тебе мой Юрик? Правда, золотой мужик? Если бы не он, я бы тут завяла.

– Юрик, можно я тоже буду Вас так называть?

– Пожалуйста, и выпьем на брудершафт, тем более что в Израиле нет Вы, а есть Ты – только единственное число.

Трудновато было друзьям пред пенсионного возраста оказаться на новом месте «без языка», без знакомых, а главное, без обманувшего их сына. Эмигрантам дается социальное пособие, но деятельным людям без работы скучно, к тому же хочется чувствовать себя независимыми. Анна нашла себе место посудомойки в кафе, которое находилось недалеко в отеле на самом берегу. Там же супругам разрешили занять один из недорогих номеров. Юрий устроился маляром в строительной бригаде.

– Я первое время с непривычки очень уставала от посуды. Приходила в комнату, падала замертво, но через час заставляла себя встать, одеться и идти на море. Быстро ныряла, совершала заплыв и снова, как огурчик, могла мыть тарелки до ночи. Юрка тоже приходил без сил, но я тащила его в бассейн, потом покажу тебе нашу радость.