В случае беды

На Анжуйской набережной я не поднялся в спальню, а расположился в кабинете, где с восьми, как обычно, начал звонить телефон. Не замедлила появиться и Борденав с утренними газетами, заголовки которых можно было бы резюмировать так:

«Мэтр Гобийо выиграл».

Как будто речь шла о спортивном соревновании!

— Вы довольны?

Подозревала ли моя секретарша, что я отнюдь не горд своей победой? Она самый преданный мне человек на свете, преданней даже Вивианы, и, соверши я мерзость, за которую от меня отвернулись бы все, она одна, вероятно, не покинула бы меня.

Ей тридцать пять. Ко мне на службу она поступила в девятнадцать, и у нее никогда не было романов; все мои сменявшие друг друга сотрудники, равно как моя жена, единодушно полагают, что она еще девушка.

Я не только не волочился за нею, но без всяких к тому оснований был с ней более нетерпим, суров, часто несправедлив, чем с кем бы то ни было, и не помню уж сколько раз доводил ее до слез лишь потому, что она недостаточно быстро отыскивала досье, мною же засунутое не на свое место.

Отдает ли она Себе отчет, что я вылез из постели Иветты и моя кожа еще пропитана ее кисловатым запахом? Не сегодня-завтра она об этом узнает Борденав, как моя ближайшая сотрудница, в курсе всех моих похождений.

Первая деловая встреча была назначена на десять утра, так что я успел принять ванну и переодеться. Вивиану я будить не стал и увиделся с ней только вечером, потому что завтракал в тот день в «Кафе де Пари» с клиентом; по делу которого должен был выступать пополудни.

С тех пор минул год.

Тогда я был уже знаком с Мориа. Мы встречались у Корины, где мам случалось, поболтать в уголке.

Почему до моей встречи с Иветтой он не смотрел на меня так, как в прошлое воскресенье? Может быть, я еще не нес на себе печати или та была еще недостаточно отчетлива?

Глава 3

Суббота, 10 ноября.

Сейчас десять вечера, и, дождавшись отъезда жены, я спустился к себе в кабинет. Вивиана с Кориной и приятельницами отправилась в одну из галерей на улицу Жакоб открывать первую выставку картин Мари Лу, любовницы Ланье, Там будут обносить шампанским, и кончится это, вероятно, за полночь. Я не поехал под тем предлогом, что на выставке в помещение размером не больше обычной столовой набьется человек сто и жара будет невыносимой.

Похоже, у Мари Лу настоящий талант. Живописью она занялась всего два года назад, во время пребывания в Сен-Поль-де-Ванс[4]. Они с Ланье живут одним домом на улице Фезандери, хотя оба состоят в браке. Ланье женат на собственной кузине, по слухам очень уродливой; Мари Лу замужем за Морийе, лионским промышленником и приятелем Ланье, с которым у того все еще дела.

Насколько известно, все устроилось полюбовно, к общему удовольствию.

Они с Ланье обедали у нас вчера в обществе бельгийского политика — он проездом в Париже, академика, которого мы часто приглашаем, и одного южноамериканского посла, сопровождаемого женой.

Каждую неделю мы устраиваем один-два таких обеда на восемь-десять персон, и Вивиана, великолепная хозяйка, не утрачивает вкуса к приемам. Посол оказался у нас не случайно. Его привел ко мне Ланье, и когда подали кофе и ликеры, южноамериканец вскользь дал понять, о чем он рассчитывает побеседовать у меня в кабинете, — о более или менее легальной торговле оружием, которой, если я правильно истолковал его намеки, ему хотелось бы заняться в политических целях, но так, чтобы не нажить осложнений с французским правительством.

Это молодой еще человек, лет тридцати пяти, не больше, обаятельный, хотя чуть полноватый красавец, а жена его — одно из прелестнейших созданий, какими мне посчастливилось восхищаться. Чувствуется, что она влюблена в мужа, с которого не сводит глаз, и вся она такая юная и свежая, словно только вчера вышла из монастыря.

В какую авантюру он впутывается? Могу лишь строить предположения, но, по-моему, дело идет о свержении правительства его страны, где его отец один из самых богатых людей. У посла с женой двое детей — они показывали нам фотографии, а посольский особняк — один из самых восхитительных в Булонском лесу.

Я с нетерпением ждал их отъезда — так меня тянуло на улицу Понтье. На этой неделе я провел там три ночи и сегодня тоже отправился бы туда, не будь суббота «ее» днем.

Об этом предпочтительней не думать. Когда в тот день я вернулся домой на такси в половине седьмого утра, рассвело еще не до конца и над всем парижским районом гулял ураганный ветер, срывавший крыши и сломавший дерево на авеню Елисейских полей. Позднее Вивиана рассказала мне, что одна ставня у нас всю ночь хлопала, но все же не оторвалась; впрочем, к полудню уже явились рабочие, починившие ее.