В споре с Толстым. На весах жизни

Переписка Булгакова и С. А. Толстой обширна и существенна²³. Она включает 56 писем Булгакова к С. А. Толстой и 35 обратных, написанных между 1911 и 1918 годами.

Как указывает Булгаков, большинство из них были присланы ему из Ясной Поляны в Москву, где он работал вначале помощником хранителя, а затем – заведующим музеем Л. Н. Толстого. Некоторые письма адресованы на его родину в Томск, а также – на Кавказ и в Тульскую тюрьму, где он находился в заключении (1914–1915) за распространение воззвания против войны. Некоторые письма отправлены С. А. Толстой из Крыма, из имения мужа дочери в Кочетах или из Петербурга.

Отношения двух авторов писем, хотя временами и несколько напряженные, отличаются сдержанностью, а со временем перерастают в настоящую дружбу. Приводимый ниже отрывок характеризует самого Булгакова как порядочного, сострадательного человека, верного друга и объективного свидетеля: «В течение всего времени десятилетнего знакомства с С. А. Толстой, с 1909 по 1919 год, я пользовался ее добрым расположением и, в свою очередь, платил ей искренней привязанностью. Мне внушали уважение ее прямота и правдивость, ее любовь к Толстому, любовь к искусству вообще и к музыке и литературе в частности, любовь к детям, любовь к природе. Положению Софьи Андреевны в 1910 году я особенно сочувствовал, видя не всегда справедливое и часто некорректное отношение к ней со стороны представителей сплоченного “чертковского” кружка близких Л. Н. Толстого. Последние “не ведали, что творили”, раздражая подругу жизни великого Толстого и тем безмерно осложняя его собственное положение.

С. А. Толстая бывала иногда тяжела в общении, но это не могло быть мотивом неуважительного отношения к ней. Ведь сорок восемь лет, как она пишет в первом письме ко мне, она прожила с своим мужем и была “самым близким человеком” для него»²⁴.

В свою очередь, ряд писем Софьи Андреевны, адресованных Булгакову, свидетельствует о глубоком уважении и симпатии, которые она питала к нему. Вот, например, фрагменты письма Булгакову от 11 июня 1911 года, в котором она убеждает его занять пост в музее Л. Н. Толстого для работы над рукописями ее мужа:

«О вас, к которому я всегда относилась с симпатией, я много думала. Если вы будете жить в деревне и работать на земле, – вас это не удовлетворит. Вы человек одаренный, вы пишете хорошо и думаете хорошо. Вам надо, хотя со временем, приютиться к какому-нибудь умственному центру. Хорошо бы, когда-нибудь, любя Льва Николаевича и его память, пристроиться при правительственном Музее для разработки рукописей и всяких работ покойного. Это, впрочем, моя мечта, а у всякого своя жизнь; и я от души желаю вам всякого успеха и радости. Пишите мне иногда, особенно при перемене адреса. Мой всегда будет Засека. Жму вашу руку, как всегда, с дружелюбием и доверием к вашему сердцу.

С. Толстая

На ваши письма всегда буду отвечать тотчас же»²⁵.

Значительно позднее, в своей книге «Как прожита жизнь», в главе «Еще и еще о Ясной Поляне», Булгаков вспоминает:

«“На ваши письма всегда буду отвечать тотчас же, – писала мне С. А. Толстая еще в 1911 году в Томск. – Жму вашу руку, как всегда, с дружелюбием и доверием к вашему сердцу”. И этот теплый, дружеский тон оставался и во всех последующих письмах ее ко мне.

Трогательно для меня сейчас перебирать эти письма и констатировать снова и снова, что все же мы с Софьей Андреевной были не чужие, – нет, больше того! – мы были, несмотря ни на что, близки, связаны взаимной симпатией, известной долей взаимопонимания и общей горячей любовью, хоть, может быть, и не во всем одинаковой, ко Льву Николаевичу.

Если я не жил в Ясной Поляне, то мы всегда, хотя бы изредка, обменивались письмами с Софьей Андреевной, делясь «“новостями” и переживаниями. Софья Андреевна писала мне, когда я уезжал погостить к матери в Томск. Писала, уезжая сама на время из Ясной Поляны – то в Крым, то в Кочеты к Татьяне Львовне, то в Петербург к Кузминским, и оставляя меня “за хозяина” в доме. Писал и я ей подробно, и обоим нам эта переписка зачем-то была нужна; оба мы, – она – старуха-аристократка, и я, молодой человек без определенных занятий, – зачем-то были друг другу нужны. В 68 лет пробегаю я страницы старых писем вдовы Льва Николаевича, и у меня становится тепло на сердце»²⁶.