В Стране Дремучих Трав

Этот вопрос вставал передо мною всякий раз, когда я заканчивал очередной листок. Но я отворачивался от этого вопроса, откладывал, все откладывал. Потом… как-нибудь, что-нибудь придумаю. А теперь откладывать больше нельзя. Пора!

В эту ночь, лежа в спальном шелковом мешке (кокон гусеницы), я все к чему-то прислушивался, чего-то ждал, словно кто-то издалека мог подсказать ответ на мучивший меня вопрос. Но было все тихо кругом. Только слышно, как стучит, стучит сердце — маленькое сердце маленького человека.

Стало всходить солнце. Где-то далеко отсюда оно осветило теперь и мой городок. До него не добраться. Лучше всего идти к беседке, которая стоит по левой стороне дороги к морю. Люди, гуляя за городом или направляясь к морю, заходят в беседку. Наверное, она сохранилась до сего дня. Помню, там, рядом с беседкой, протекал маленький ручей. Теперь этот ручей превратился для меня в Великую Медленную реку. Как я переправлюсь через нее, не знаю. Но отправляться в путь надо!

Лист 2

Когда-то я попытался доплыть на плоту по речке, которая протекает около моего дома, до Великой Медленной реки. Не удалось.

Воды маленькой речки теряются где-то на юге в песках. Правда, весной и после сильных дождей эта речка вливается в Великую Медленную реку. Но в такое время пускаться в плавание бессмысленно. Стоит шальная погода. Дуют ветры.

Хотя эта речка протекает недалеко от моего дома, я почему-то долго не знал, как ее назвать. Но вот однажды ночью ранней весной я проснулся и прислушался к шуму речки. Мне показалось, что она не унимается и попрекает за то, что когда-то, очень давно, я вовсе не замечал ее и шагал по ней, едва замочив подошвы сапог.

И в ту же ночь я назвал ее: «речка Запоздалых Попреков».

Итак, на северо-восток до Великой Медленной реки можно добраться только через лес и пустыню.

Лист 3

На всякий случай я сложил листки в плотную пачку, перевязал веревками. Из пчелиных гнезд достал воск, растопил его на солнце. Покрыл воском пачку. Теперь листки не промокнут ни от росы, ни от дождя.

В мешок из добротной водонепроницаемой материи положил дневник и обмотал его крепкими веревками. Конечно, когда-то я назвал бы эти веревки ниточками гусеницы, а мешок — коконом.

Но как же нести этот мешок с дневником? Где тот верблюд, что понесет мешок с грузом?

Сколько надо терпения, таланта, изобретательности, чтобы выдрессировать животное! История, сохранив подробности похода Ганнибала на Рим, забыла имя замечательного дрессировщика, научившего слонов нести разнообразную службу в войске Ганнибала.

А назовет ли кто имя дрессировщика, заставившего львов покорно везти колесницу, на которой Марк Антоний триумфально въехал в древний Рим?

Терпение, наблюдательность и воображение — вот непременные черты характера дрессировщика. Но требуется еще и время, длительный срок, чтобы приручить животное, сделать послушным. Я знал старого чудака, который научил своего черного кота подбирать каждую оброненную монету и приносить на стол. Знал и натуралиста, который устроил у себя на столе муравейник под стеклянным колпаком. В один и тот же час ежедневно, на одном и том же краю стола, он кормил одного меченого муравья медом.

Но много, очень много дней прошло, прежде чем кот научился приносить монеты, а муравей в назначенный час приходить за сладкой пищей.

Кого же из обитателей Страны Дремучих Трав можно в короткий срок научить нести мой груз? Разве можно заставить жука-скарабея толкать по земле не свой огромный навозный шар, а мой мешок с дневником? Нет, бессмысленное предприятие.

Шли дни. И уже сколько раз я развязывал дорожный мешок, клал в дневник еще один заново написанный листок и снова заливал воском. Опять перевязывал дневник веревками, прятал в дорожный мешок. Дневник все ждал — скоро ли его отвезут к людям? А я — я не знал, как приняться за дело.

Иногда начинал думать о стрекозах, о гигантских бабочках. У меня были веревки разной длины и толщины. Я мог бы привязать к их спине мой груз и, ухватившись за конец веревки, идти по земле. Так и совершить путешествие. Нет, я оказался бы во власти случая: стрекоза или бабочка совсем не обязана лететь к беседке!

Держать на поводке бабочку, стрекозу? Хватит ли сил? А потом: человеку надо отдохнуть в пути, а стрекозы и бабочки, например бражники, летят, не отдыхая, и десять, и двадцать, и сто верст.

И я стал уже думать: не развязать ли мешок, рассыпать дневник, на листки? И пусть пчелы несут мои листки в улей в тех же корзинках на ножках, в которые они собирают цветочную пыльцу. Но надо будет каждый листок свернуть в трубочку и поставить трубочку в корзинку. Медленно и тяжело пчела будет возвращаться в улей: в корзинках, кроме пыльцы, — мои листки. Где-то там, в амбарах улья, она оставит листки вместе с пыльцой. Ну а дальше? Я даже налегке не успею дойти до пасеки, а листки мои вместе с пыльцой будут переработаны пчелами в… хлебец. Никто их не увидит, никто их не прочтет.