В стране карликов, горилл и бегемотов

Рабочие-негры с самого утра стали готовиться к высадке. Собравшись на баке, где они помещались во время пути, они перевязали свои сундуки, должно быть в сотый раз пересчитывали свои сбережения и нарядились в лучшие одежды. Все они надели сверкавшие белизной рубашки навыпуск и широкие красные или желтые шаровары. На пальцах у них перстни, а в уши вдеты большие золотые кольца. На голове ярко-голубой или зеленый тюрбан. В течение целого дня слышались звуки туземной гитары, - той самой, которая в смертоносных выемках при постройке железной дороги в Матади, в этой дьявольской огненной печке (35° в тени), не раз возбуждала бодрость в черных землекопах. Глухие и прерывистые звуки этой музыки сопровождали их унылые песни, которые они непрестанно пели. После долгих месяцев отсутствия те, кто не остался там навсегда, увидят свою родину - голубоватые горы далекого Ашанти и реки со сверкающей золотыми блестками поверхностью воды. Снова они повергнутся ниц перед барабанами Премпэ, высокими, как человек, и украшенными черепами и костями. Некоторые из них увидят своих жен, своих мамми, которым они всего лишь один раз или, самое большее, два раза могли послать весточку о себе с товарищами, возвращавшимися в деревню. Эту деревню, с ее круглыми коричневыми хижинами и группами банановых деревьев, они увидят завтра, через неделю или через месяц. Они доберутся до нее пешком, через леса, под темным сводом густой листвы. Там они и останутся жить навсегда. Их маленькое сбережение - золотые фунты, тщательно запрятанные в их сундуках, дадут им возможность обзавестись желанными овцами и козами. Довольные немногим, они будут вести на лоне природы мирную жизнь, за которую заплатили тремя годами ада и каторжной работы под палящими лучами солнца.

Сейчас они глубоко счастливы. На их добродушных честных лицах и в больших глазах, похожих на глаза верного пса, сияет непритворная радость; они все время улыбаются, показывая свои белые зубы. С торжественным видом подходят они один за другим к тем пассажирам, которые во время плавания интересовались ими и их маленькими делами, и с трогательной благодарностью пожимают им руки.

- Конго, не хорошо!..

- говорят они, отплевываясь, и, сопровождая эти слова жестом, которым стараются убедить слушателя, повторяют: Ашанти очень, очень хорошо, господин! - После чего в сотый раз начинают описывать таинственную Кумасси и Акру, перед которой мы находимся и которая в их глазах является одним из семи чудес мира.

Пра (большая туземная лодка), которая должна забрать рабочих, только что пристала. Большие волны равномерно ударяют хрупкое суденышко о борт огромного парохода. Гребцы, отталкиваясь веслами, стараются, насколько можно, ослабить удары.

Нужно спешить. И без того уже много времени потеряли в Форкадосе. Капитан, в нетерпении, нервным голосом торопит с посадкой. Неужели из-за этой дюжины черномазых придется снова опоздать и платить штраф.

- Ну, живо, живо! - кричит помощник капитана, распоряжающийся посадкой.

Торопливо, в беспорядке, черные пассажиры спускаются по трапу и с громкими возгласами рассаживаются в Пра. Но вот один из этих бедняков, оглушенный всей этой спешкой, руганью и пинками матросов, спотыкается. К счастью, ему удается уцепиться за поручни, но он выпустил свой багаж, один из тех обитых железом сундуков, окрашенных в ярко-красный цвет, которые продаются на базаре в Боме. И сундук, громыхая по ступенькам трапа, падает в воду между пароходом и подпрыгивающей на волнах пирогой. Несколько рук протягиваются, чтобы спасти злополучный сундук; им почти удается сделать это, так как он держится на воде… как вдруг набегает неумолимая волна. Сдавленный между двумя бортами, сундук раздавлен и разбит вдребезги… Куски разноцветной материи, белые одежды вперемежку с разными мелочами плывут по воде, а мешок с золотыми фунтами идет ко дну, как камень.

Ошеломленный рабочий глядит с парохода на это несчастье. Все, что он сберег в течение трех лет, цена пролитого им пота, фунты,

накопленные грош за грошом, все его достояние находится в воде. В воде нарядный плащ ханга, который он вез для своей мамми.

С испуганным лицом, с расширенными от горя и ужаса глазами он наклоняется над водой. Затем, внезапно, крупные слезы, как у ребенка, начинают течь по его лицу, ставшему синевато-серым, и он со стонами падает ничком на палубу. Несчастный бедняк…

- Пошел вон, проклятый негр! - грубо кричит унтер-офицер и с раздражением сталкивает несчастного в лодку, которая тотчас отваливает и сразу же исчезает из виду, поглощенная мраком. В темноте, среди шумного моря, виден только бледный огонек фонаря, подпрыгивающий по волнам.

Машина снова начинает работать. Винт крутится, вспенивая воду. Раздается протяжный свисток. Вперед, в дальнейший путь.

- Слава богу, без опоздания! - бормочет с облегчением капитан.

ПЯТЬ В ПОЛЧАСА