В стране полумесяца

Въ-третьихъ, нужно замѣтить, что гаремъ ни въ коемъ случаѣ не состоитъ исключительно изъ женъ султана, а въ немъ помѣщаются всѣ дамы, принадлежащія къ царскому двору съ ихъ рабынями и служанками рабынь. Это, главнымъ образомъ, гаремъ умершаго султана, который долженъ содержаться его наслѣдникомъ. Затѣмъ тамъ помѣщаются матъ султана, его сестры, тетки, племянницы съ рабынями и служанками рабынь, число которыхъ доходить до сотни. Гаремъ Абдулъ Меджида въ свое время былъ баснословенъ по численности: онъ состоялъ изъ двухъ, а многіе говорятъ изъ четырехъ тысячъ женъ; ихъ содержаніе поглощало ежегодно громадныя суммы. Какъ же ему не быть громадныхъ размѣровъ и не поглащатъ невѣроятныя суммы? У одной только казначейши его матери было пятьдесятъ невольницъ и у каждой невольницы было по одной или по двѣ служанки. Большое количество слугъ служитъ доказательствомъ высокаго положенія. Жены султана сами заботятся о пріобрѣтеніи себѣ рабынь. Намъ разсказываютъ, что султаны посылаютъ своихъ агентовъ на рынокъ въ Константинополь для покупки красавицъ въ гаремъ. Басня, достойная европейской фантазіи: при всей своей бѣдности она въ этой области достигаетъ невѣроятныхъ размѣровъ. Вамбери говоритъ: «дамы всегда старались, чтобы ихъ рабыни были красивы и многочисленны. Для нихъ это своего рода роскошь. равносильная драгоцѣнностямъ и нарядамъ.» Вышеупомянутыя пятьдесятъ рабынь казначейши были извѣстны своей красотой. Рабыни пріобрѣтаются въ дѣтскомъ возрастѣ — безчеловѣчно покупаются за деньги, воспитываются въ гаремѣ, выростаютъ, занимаютъ у своихъ повелительницъ все высшія должности и въ концѣ концовъ получаютъ сами маленькую рабыню для услугъ. Но всѣ онѣ принадлежать своей госпожѣ и она можетъ, если захочетъ, продать ихъ въ любое время. Конечно, султанъ, какъ хозяинъ дворца, долженъ бы въ одинъ прекрасный день отмѣнить торговлю невольницами. Но султанъ самъ сынъ Востока и чувствуетъ себя, вѣроятно, очень недурно, окруженный красивыми служанками. Кромѣ того, можетъ быть, совсѣмъ не такъ легко произнести эту реформу, такъ какъ она разрушила бы тысячелѣтнее соціальное устройство и задѣла бы религію. Но какое вліяніе имѣетъ на народныя массы система фаворитокъ, которая открыто проводится при дворѣ? Турція должна была бы быть разорена въ конецъ. Вамбери говоритъ: «Въ магометанскихъ странахъ, которыя я знаю, на тысячу домохозяевъ врядъ ли приходится одинъ, который пользуется законнымъ правомъ многоженства. У турокъ, персіянъ, афганцевъ и татаръ многоженство въ общемъ неслыханно, немыслимо.» Это не малый признакъ культурности: они имѣютъ разрѣшеніе, пророкъ не запретилъ имъ этой глупости, наоборотъ, даже самъ служилъ имъ примѣромъ, но настоящій турокъ отказывается отъ этого удовольствія. Вѣрно, конечно, что нѣсколько женъ требуетъ большаго расхода; бѣдному феллаху уже поэтому недоступна подобная роскошь. Но всѣ эти высокопоставленные господа, которые могли бы себѣ это позволить? А все среднее сословіе? Всѣ тѣ мѣщане, которые зарабатываютъ больше, чѣмъ требуется для насущнаго хлѣба? Сколько такихъ, которые, добывая себѣ ломоть хлѣба, виноградъ, фиговую воду, могли бы имѣть двухъ женъ? И многіе могли бы быть настолько глупыми, чтобъ подумать: вѣдь три жены стоять немного дороже — я возьму себѣ трехъ! Третья могла бы получать немного меньше, служить какъ бы отблескомъ двухъ другихъ и быть самой худой изъ нихъ. Но одну жену имѣетъ бѣдный феллахъ и одну — высокопоставленный эффенди. Повелитель является почти единственнымъ исключеніемъ, совсѣмъ, какъ въ Европѣ! Мнѣ приходитъ на умъ, что дѣлалось бы въ среднихъ классахъ Европы, еслибъ религія разрѣшала многоженство и законъ не преслѣдовалъ его? Какой невѣроятный развратъ господствовалъ бы тогда въ домахъ и на улицахъ! Послѣ каждаго краха въ Христіаніи оказывался бы вдругъ цѣлый гаремъ, значащійся активомъ въ конкурентой массѣ.

Мы подъѣзжаемъ съ мечети Гамида и выходимъ изъ экипажа. Греку мы велимъ расплатиться съ кучеромъ; это обязанность нашего слуги считать грязную мелкую монету! Экипажъ съ нѣмцами слѣдуетъ за нами по пятамъ и также останавливается у портала. Куда они лѣзутъ? думаю я и даю взглядомъ понять нѣмцамъ, что ихъ попытка безнадежна. Сюда не допускается первый встрѣчный! «Вотъ этой дорогой'.» говорить грекъ и ведетъ насъ черезъ большую площадь. За мечетью находится холмъ, посыпанный гравіемъ, на вершинѣ холма Ильдизъ-Кіоскъ, звѣздная палата; между деревьями и высокими растеніями виднѣется флигель дворца. На холмѣ собраласъ масса военныхъ, но они еще не выстроились; офицеры разгуливаютъ, курятъ, болтаютъ между собою. Мы протискиваемся между ходящими взадъ и впередъ рослыми офицерами, проходимъ мимо стражи и входимъ въ домъ налѣво отъ звѣздной палаты. Грекъ великолѣпно проводить насъ; онъ указываетъ на одинъ столъ и говоритъ: