В Стране странностей

Нет, вон несется, впившись в руль мотороллера, старец с седой бородой, а сзади на сиденье — старушенция в очках, с каменным лицом и презрительно поджатыми губами. Священник в черном одеянии, с портфельчиком, пристегнутым к велосипедной раме, крутит ногами столь энергично, словно получил известие, что его храм объят пламенем. А это, должно быть, крестьянин. Непонятно, как слабый моторчик велосипеда тянет его грузное тело, две клетки с курами, прилаженные над передним колесом, да еще три клетки с другой живностью, привязанные к багажнику.

Особенно же удивляли нас голландки, бесстрашно мчащиеся в общем потоке с прикрепленными к велосипеду плетеными корзинками-сиденьями. Карапузы-ползунки восседали в них с таким видом, будто вокруг не поток одержимых, а тихий дворик детского сада с горкой песка и заботливыми нянями.

В Голландии один велосипед приходится на 1,6 человека. Жители Страны странностей в один прекрасный день могли бы оседлать велосипеды, посадив своих близких на багажники. После того как 0,6 человека разместились бы сзади, 1,0 человека нажал бы на педали, и все до единого обитателя Нидерландов могли бы укатить, скажем, в соседнюю Бельгию.

Голландцы говорят о велосипеде: «круглые ноги». «Круглые ноги» служат им во всех случаях жизни. Во многих странах, где прежде улицы были заполнены велосипедами, их постепенно вытеснили машины. Но в равнинной Голландии, где расстояния малы, а дороги хороши, неохотно расстаются с «круглыми ногами»: проезд в автобусах дорог, велосипед же дешев и укрепляет здоровье.

«Круглые ноги» отлично служат голландцам…

Велосипедистам в Голландии хорошо. В других странах Европы все чаще при въезде на узкие улицы можно увидеть знак: красное кольцо, а внутри на желтом фоне — велосипед. Это значит: от ворот поворот, въезд запрещен.

В Голландии же всюду развешан голубой щиток с белым изображением велосипеда: милости просим, путь открыт. В людных местах рядом со стоянками для автомашин есть специальные стоянки для велосипедов.

Ночью велосипеды стоят на улицах. Их очень редко вносят в дома. Нигде мы не видели таких ободранных, ржавых, старых велосипедов, как в Голландии. Вот уж поистине «их моют дожди, засыпает их пыль».

Но голландцам до этого дела мало. Зато уж будьте уверены, что каждая машина, столь неказистая с виду, отлично отрегулирована и вовремя смазана.

С балкона биржи

Биржа, где покупают и продают акции, ценные бумаги, — это святилище каждой капиталистической страны, это барометр, показывающий, как идут дела главных ее монополий, крупнейших акционерных обществ, хозяев огромных богатств. Мефроу Брандсен, когда мы спросили ее о бирже Амстердама, воскликнула:

— Конечно, конечно! Вы должны это видеть. Голландия — небольшая страна, но за тем, что происходит у нас на бирже, внимательно следят Париж, Лондон, Брюссель. Я бы сама пошла с вами, будь у меня хоть одна свободная минута до воскресенья. А в воскресенье биржа не работает. Так что уж вы как-нибудь без меня. Не заблудитесь?

Как тут заблудиться, если биржа — в самом центре, неподалеку от королевского дворца, да и сама похожа на дворец.

Над ее куполом на тонком шпиле раздувает паруса позолоченный кораблик. Аллегорические фигуры свидетельствуют, что мореплавание и торговля всегда способствовали процветанию королевства Нидерландов. Балкон, откуда публике издалека разрешается поглядеть на священнодействие, происходящее внизу, украшен статуей Меркурия. Бог торговли, по обыкновению, куда-то спешил, и скульптор изобразил его бегущим.

Внизу, в огромном зале, люди тоже бегали: молодые — резво, постарше — тяжеловатой рысцой. Это были биржевые маклеры, или посредники, которые суетились, продавая и покупая акции. Бог наживы подгонял этих людей.

Маклеры следили за тем, как на щитах зажигались, мерцали, гасли цифры и буквы. Они означали, что дела такой-то компании капиталистов идут в гору, тогда как снижение курса акций другой компании свидетельствовало о заминках в сбыте ее продукции или о других неприятностях.

Время от времени передавались сообщения о курсе ценных бумаг на нью-йоркской бирже. Маклеры, мгновенно оценивая все перемены биржевого барометра, то неслись к телефонным будкам, то размахивали какими-то бумагами, то собирались кучками, то рассыпались по разным углам зала.

Служитель на галерее опытным взглядом определил в нас новичков — иностранцев, мало что смыслящих в биржевой игре и биржевых порядках. Он неслышно подошел к нам, постоял молча, потом легким кивком показал на дальний правый угол:

— Вы говорите по-немецки? По-английски? Там «Юнилевер». Поближе к нам — «АКЮ».

В углу, куда он показывал, горячилась одна толпа маклеров, поближе — другая.

— Теперь посмотрите в левый угол. Это «Филипс». А внизу под нами — нет, нет, еще левее — нефть.

Никакой нефти там не было, а была еще одна группа маклеров, которые что-то выкрикивали. Временами один из них несся иноходью к большой застекленной будке в центре зала: там, должно быть, регистрировались сделки с акциями.