В сумрачном лесу

Шли дни; ощущение не возвращалось. Я только-только выздоровела после гриппа, уложившего меня в постель и заставившего дрожать, потеть и смотреть в небо в состоянии со слегка измененным сознанием, которое у меня обычно случается во время болезни, так что я задумалась: может, это связано. Когда я больна, стены между мной и внешним миром словно становятся более проницаемыми – на самом деле именно так и есть, поскольку то, что заставило меня заболеть, сумело проникнуть внутрь, прорваться через обычные защитные механизмы тела. И сознание мое, словно подражая телу, тоже начинало активнее все впитывать, поэтому те вещи, которые я обычно держу под контролем – потому что думать о них слишком сложно или нужно слишком большое напряжение, – начинают проникать внутрь. Это состояние открытости, чрезвычайной чувствительности, когда все вокруг на меня воздействует, усилено тем, что я лежу одна в постели, а все окружающие заняты своими делами. Так что совсем несложно было объяснить болезнью испытанное мною необычное ощущение, хотя я к тому времени и выздоравливала.

А потом, где-то через месяц, я мыла вечером посуду и слушала радио, и началась передача о мультивселенной – о том, что Вселенная, возможно, на самом деле содержит множество вселенных, может, даже бесконечное количество. Что в результате гравитационных волн, возникших в первую долю секунды после Большого взрыва – или серии отталкиваний, приведших к Большому взрыву, как показывают современные данные, – новорожденная Вселенная испытала расширение, которое привело к экспоненциальному увеличению пространства, так что оно стало во много раз больше нашего собственного космоса, и возникли абсолютно разные вселенные с неизвестными физическими свойствами, может быть, без звезд, или без атомов, или без света, и что все вместе они составляют всю полноту пространства, времени, материи и энергии.

Современные теории космологии я понимала не лучше любого неспециалиста, но когда мне попадались статьи о теории струн, бранах или о работах, ведущихся на Большом адронном коллайдере в Женеве, они всегда вызывали у меня любопытство, так что чуть-чуть я об этом уже знала. У физика, которого интервьюировали в радиопередаче, был завораживающий голос, одновременно терпеливый и задушевный, в котором чувствовался глубокий ум, а в какой-то момент после неизбежных вопросов ведущего он заговорил о том, как теории мультивселенной влияют на теологию или, во всяком случае, как они подтверждают роль случайности в сотворении жизни, поскольку если мир не один, если существует бесконечное или почти бесконечное количество миров и у каждого свои законы физики, то никакой фактор больше нельзя считать результатом исключительной математической невероятности.