В сумрачном лесу

Я уже сомневалась в надежности обещаний Эффи, и у меня были на то причины. Все мое детство он проработал консулом Израиля в разных странах, каждая последующая меньше предыдущей – сначала Коста-Рика, потом Свазиленд и, наконец, Лихтенштейн, после которого ему оставалось только выйти в отставку. Он был старше отца на двенадцать лет, и скудное питание по карточкам во время Второй мировой не позволило ему вырасти – он дотянул только до ста пятидесяти сантиметров. В детстве я считала, что не только его маленький рост связан со странами, где он работал, но и всё в этих маленьких странах такого же уменьшенного формата, как кузен отца, – машины, двери и стулья, крошечные фрукты и домашние тапочки детских размеров, которые заказывались на заводах более крупных стран. Иными словами, мне казалось, что Эффи жил в слегка выдуманном мире, и это впечатление, как и многие другие сложившиеся в детстве, так никогда меня полностью и не покинуло. Скорее оно только усилилось, когда Эффи перезвонил мне через несколько дней. Он всю жизнь вставал на рассвете – ночь, как и все остальное, была для него слишком велика, – так что не стеснялся звонить рано, но в тот день в семь утра я уже была за рабочим столом.

В трубке послышался рев, я не могла разобрать, что говорили на том конце.

– Что это было? – перебила я его. – Я не расслышала начало фразы.

– Истребители. Подожди секунду. – Послышался глухой звук от руки, прикрывшей трубку. Потом Эффи снова заговорил: – Учебные полеты, наверное. Теперь ты меня слышишь?

Статья не нашлась, сказал Эффи, но случилось кое-что другое, что, как ему кажется, будет мне гораздо интереснее. Ему вчера позвонили, сказал он.

– Неожиданно, как из глубины, – добавил он. Эффи очень любил английские идиомы, но чаще всего в них путался. – Звонил Элиэзер Фридман. Мы с ним вместе работали на Аббу Эбана. Я ушел, а Элиэзер остался, когда Эбан стал министром иностранных дел. Он связался с разведкой. Потом вернулся в университет и стал профессором литературы в университете Тель-Авива. Но ты же знаешь, как это бывает, – он никогда окончательно не порывал своих связей с «Моссад».

Пока Эффи говорил, я смотрела в окно. Все утро штормило, но дождь утих, и небо прояснилось, пропуская мягкие лучи солнца. Я работала на верхнем этаже, в комнате, которая смотрела на крыши соседних домов. Пока Эффи говорил, рассказывая мне, что его друг хочет встретиться, напротив внезапно открылся люк, и мой сосед вылез на влажную серебристую шкуру своей безупречно чистой крыши. На нем был темный костюм, как будто он шел к себе в офис на Уолл-стрит. Не проявляя ни капли осторожности, этот высокий тощий мужчина с северных равнин Голландии подошел к краю крыши в своих отполированных строгих черных туфлях. Тщательно, словно хирург, он натянул синие резиновые перчатки. Потом повернулся ко мне спиной, полез в карман, словно собираясь ответить на звонок телефона, и достал пластиковый пакет. Стоя на самом краю скользкой крыши, он поглядел вниз. На мгновение мне показалось, что он собирается прыгнуть. А если не собирается, то уж точно он поскользнется в своих гладких кожаных туфлях. Но в конце концов произошло только вот что: он опустился на колени и начал выуживать влажные листья из водосточной трубы. Этот процесс, в котором, казалось, был какой-то скрытый смысл, продолжался три или четыре минуты. Закончив, он завязал пакет, деловито вернулся к открытому люку, спустился спиной вперед и закрыл люк за собой.

– Так что ты думаешь? – говорил тем временем Эффи.

– О чем?

– Ты с ним поговоришь?

– С кем, с твоим другом из «Моссад»?

– Я же сказал, он хочет кое-что обсудить.

– Со мной? – Я рассмеялась. – Ты шутишь.

– Ни капельки, – сказал он серьезно.

– Чего он хочет?

– Он мне не говорит. Хочет разговаривать только с тобой.

Я вдруг подумала, что Эффи, возможно, начинает терять контакт с реальностью – ему уже семьдесят девять, разум не вечен. Хотя нет, наверняка он просто преувеличивает, как обычно. В конце концов выяснится, что это не его друг был агентом «Моссад», а друг его друга. Или что его друг только доставлял почту в офисы «Моссад», или выступал у них на праздничных вечеринках.

– Хорошо, дай ему мой телефон.

– Он хочет знать, не планируешь ли ты в ближайшее время приехать в Израиль.