В Суоми

— У меня было немало сильных политических переживаний, и неправильно было бы выделять какое-нибудь из них. Но самое главное, я доволен тем, что внес свой вклад в изменение отношений Суоми и СССР, и это сулит сейчас превосходнейшие перспективы. — После небольшой паузы он добавляет: — Хотя были тут и трудные моменты. Но осложнения в мою деятельность в этом направлении вносили главным образом некоторые финские политики. Советские же руководители, я должен об этом сказать прямо, всегда шли мне навстречу, понимали мои затруднения и помогали преодолевать их…

При этом я вспоминаю слова Бисмарка, неоднократно приводимые Паасикиви: за стекла, разбитые журналистами, расплачиваться приходится правительствам и народам.

IV

Когда Перикл на закате дней отчитывался перед народом, как его слуга, он сказал, что ни одной афинской матери за время его правления не пришлось надевать траур и оплакивать погибшего на войне сына. Об этой его речи напомнил Урхо Кекконен, открывая в Лахти памятник героям войны. Как классик финской литературы Юхани Ахо в своих мечтах видел Суоми новой Элладой, так и нынешний президент, я уверен в этом, мечтает в свое время повторить слова Перикла. Вряд ли можно сравнивать древнюю Афинскую республику с нынешней Финской, но нужно все же сказать, что нынешняя внешняя политика, позволившая свести до минимума военные расходы, развивать взаимовыгодные экономические связи, намного подняла благосостояние страны. И если нет пока здесь ни Фидия, ни Парфенона, то разве не произросла тут плеяда замечательных архитекторов и ваятелей: Сааринен и Альвар Аалто, скульпторы Вяйне Аалтонен и Калерво Каллио, Аймо Туккиянен и Эсси Ренваль, украсившие города современной Финляндии, ее музеи, мосты, стадионы. Памятник героям войны в Лахти — тоже творение Вяйне Аалтонена.

— Да, на сердце я не жалуюсь, — отвечает Урхо Кекконен на мое замечание, что нужно здоровое сердце, чтобы в день пройти на лыжах тридцать километров. — Да и нервы у меня в порядке. А это первое дело для политического деятеля. Если бы я плохо спал из-за личных выпадов и несправедливых оскорблений, которые сыплются на меня, и наутро вставал не в форме, то в политики не годился бы.

И впрямь, сплотившие на этих выборах свои силы правые в предвыборной борьбе не брезговали средствами, не всегда достойными.

В Суоми среди обязанностей президента внешняя политика занимает первое место. Вот почему, а не только из-за опасения, что меня упрекнут за вмешательство во внутренние дела финнов, я в своей беседе сосредоточил внимание именно на этой стороне деятельности. Внутренняя же политика в Суоми определяется в основном правительством, ответственным перед парламентом. Сейчас парламентские скамьи занимают двести депутатов восьми разных партий, из которых ни одна не имеет даже относительного большинства. Так что при создании правительства сколачиваются коалиции, при которых партиям, естественно, приходится идти на те или иные компромиссы. Сейчас у руля коалиция социал-демократов, партии центра и коммунистов (ДСНФ). Разумеется, что и левые социал-демократы и коммунисты во многом расходятся с буржуазной партией центра, с Кекконеном. Помыслы левых устремлены к социализму, партия же центра убеждена, что альтернативы быть не может. Кроме идейных, немало и расхождений в решении вопросов повседневной практики. Но в одном они сходятся — линия Паасикиви — Кекконена — единственно приемлемая.

Выставившие своим кандидатом директора крупнейшего банка Матти Виркунена, по совместительству председателя Союза офицеров запаса, представители правого блока утверждают, что они тоже не против нынешней внешней политики, но при этом идеализируют шовинистическую линию предвоенного времени. Чтобы расколоть правительственный блок в повседневной своей практике, они стремятся заморозить развитие экономических связей с социалистическими странами, требуют увеличить военные расходы. Это можно сделать лишь за счет социальных затрат, правые — против расширения государственного сектора промышленности и настаивают на том, чтобы представители ДСНФ (коммунисты) были изгнаны из правительства, так как они, мол, интернационалисты, а не «патриоты».

Отвечая на эти выпады, Кекконен в своем выступлении перед студентами севера говорил, что настоящая демократия предполагает «согласие на несогласие». «А что касается финского патриотизма, то я убежден, — говорил он, — что Суоми так же дорога финским коммунистам, как и другим финнам. И действительно, слаб был бы финский народ, если бы каждый четвертый финн был врагом своей родины. У коммунистов не такие, как у их оппонентов, представления о социальной и экономической справедливости в ее политическом воплощении. Кооперирование с коммунистами в построении финского общества означает для инакомыслящих столкновение идей. Тот, кто верит в правильность и жизнеспособность своих идей, должен иметь мужество отстаивать их».

На другой день после посещения Тамманиеми я рассказал об этой встрече одному здешнему журналисту. Он глубокомысленно покачал головой: