В свободном падении

Ей всегда казалось: панкреатит – нечто вроде гастрита. Муторно, тоскливо, долго – но совсем не опасно.

Но доктор лишь усмехнулся:

– Опасное заблуждение. По статистике, у острого панкреатита летальность больше чем в половине случаев. Процесс развивается стремительно, поражает все внутренние органы, терапии поддается с большим трудом.

Григория из приемного отделения немедленно отправили в реанимацию. Поместили на гемодиализ – выяснилось, что отказали почки. Вечером того же дня сделали операцию – как поняла Адель, толку от нее особого не было. Врачи просто иначе не могли выяснить, насколько далеко зашел процесс. Разворотили всю брюшную полость. Очищали, санировали, поставили специальные дренажные трубки.

Вердикт вынесли тем же вечером.

– Никакие органы, кроме сердца, самостоятельно не работают, – сообщил ей пожилой реаниматолог по имени Евгений Михайлович. – Осложнения у вашего супруга все возможные – перитонит брюшной полости, токсический гепатит печени, гнойные образования на соседствующих органах, то есть в желудке и кишечнике. Это уже, к сожалению, не панкреатит – панкреонекроз. Моментальный – по времени образования. И тотальный – по количеству поражений.

– Просто… просто поверить не могу, – подавленно выдохнула она. – Он еще вчера бодрячком был. Румяный, веселый…

– Не повезло вашему супругу, – равнодушно утешил доктор. – Однако всегда надо надеяться на лучшее.

Но по его безулыбчивому лицу Адель безошибочно прочитала: Гришку не вытянут.

– Отчего это произошло? – робко спросила она.

– Обычные наши мелкие грешки, – пожал плечами врач. – Неправильное, избыточное питание. Гиподинамия. Злоупотребление алкоголем. Курение.

– Какая ерунда! Половина людей пьет и жрет куда больше, чем он! – вырвалось у нее. – В смысле, мужчин!

– Значит, вашему супругу просто не повезло, – печально усмехнулся доктор. – Возраст, опять же, далеко не юношеский.

– Чем ему можно помочь? – деловито спросила Адель. – Купить лекарства, созвать консилиум, обеспечить уход? Деньги не проблема.

– Ничего не надо, – хмуро оборвал ее медик. – В больнице все есть.

Но она все-таки сунула ему конверт – доктор охотно взял. Сразу сбавил тон:

– И не сидите тут под дверью, смысла нет никого. Лучше сходите в церковь, поставьте свечку за его здравие, помолитесь. Можете иконку принести, в экстренных случаях мы разрешаем.

– А увидеть его… я смогу?

– Он в медикаментозном сне. Бессмысленно.

– Пожалуйста!..

– Только расстроитесь, – предупредил врач. – Впрочем, дело ваше. Три минуты даю.

Выдал халат, провел в отделение реанимации. На соседних койках метались в бреду и хрипели другие пациенты, но Адель видела только мужа, похудевшего, кажется, еще больше, чем был в «Скорой». Абсолютно беспомощного, изможденного. Да может ли быть такое: чтоб от полного сил, энергии человека всего за сутки осталась одна лишь жалкая оболочка?!

Адель испуганно коснулась его руки – та оказалась ледяной. Пролепетала:

– Гриша!

И тихо вскрикнула: у мужа из правого глаза потекла слеза.

Григорий зашевелился. Грудь вздымалась, как будто он сейчас закашляется.

Аппарат искусственной вентиляции легких начал пищать. Адель скосила глаза на монитор – там мерцала надпись: высокое давление дыхательных путей.

– Доктор! – истерически выкрикнула Адель.

Тот уже спешил к постели больного.

– Он, кажется, в себя приходит! – продолжала бушевать Адель.

Однако врачу хватило единственного взгляда на распростертого пациента.

– Нет. Не пришел он в себя. Хотя, возможно, что-то сейчас и чувствует.

Развернул Адель по направлению к выходу:

– Все, красавица. Не трави тут нам всем душу. Шагай.

* * *

Сеня работал в отделении реанимации санитаром и мечтал со временем поступить в медицинский. Был он молод и чрезвычайно впечатлителен. Особенно его поражало, когда вроде бы молодой, сильный организм сгорает в одночасье. Когда пустяковая (всего лишь йодом вовремя забыли помазать!) царапина обращается грозным осложнением – сепсисом, и, сколько ни стоят на ушах врачи, больной все равно умирает. Или как неделю назад у них в реанимации случилось. Привезли пациента – молодого парня с крошечным синяком на шее. Он без сознания, интенсивные реанимационные мероприятия результатов не дают. Умирает той же ночью. А патологоанатом потом в своем заключении пишет: «При исследовании органов каких-либо повреждений, заболеваний не обнаружено. Кровоподтек в области шеи с кровоизлиянием в мягкие ткани в области синокаротидной зоны вызвал рефлекторную остановку сердца. Данное повреждение находится в прямой причинной связи с наступившей смертью…»

То есть: от синяка умер!

Сеня от плачущих родственников и детали узнал.

Собралась компания друзей – выпили, поболтали. Начали дурака валять. Один другому решил прием продемонстрировать, который он в фильме про Шаолиня видел. Ну, и стукнул ребром ладони в шею. И случайно попал в ту самую «смертельную точку».

Итог вечеринки: один – мертв, другой – под подпиской о невыезде (человека же убил!). Разве не страшно?