В тайге ночи тёмные

Может, не надо было врать? Зачем ей здесь этот человек? Он просто-напросто вытер об нее ноги. Что может быть хуже для женщины, как предложение от любимого мужчины сделать аборт? Соколов сделал всё, чтобы она его ненавидела, презирала. И он ей не нужен! Ни ей, ни Пашке. Для Евгения семья и обуза – слова синонимы. Хотя, даже если она сообщит о нём, придется так и так ждать, когда вода сойдет. Сюда сейчас машина не доедет, вертолет тем более не прилетит.

Соколов тоже не спал, он сидел на кровати, смотрел в окно. Сегодня третий день его пребывания в доме егеря. Всего третий, а ощущение, будто месяц прошел, видимо время здесь воспринимается как-то иначе. И Лиза, эта девушка не идет из головы. Вчера перед сном она пришла, чтобы обработать раны. Разговаривала с вынужденной вежливостью, нехотя, в глаза по-прежнему старалась не смотреть, но когда помогла снять футболку, оказавшись совсем близко, окутав его своим ароматом, Соколов испытал болезненное возбуждение, благо, одеяло не позволило оконфузиться. Что-то в ней кажется мучительно знакомым, то ли движения, то ли запах, то ли взгляд, то ли все сразу. Как же погано ничего не помнить, ощущение, будто все всё знают, понимают, а ты среди них точно неразумное дитя, нуждающееся в постоянной помощи и пристальном надзоре, причем нежеланное дитя. Отец Лизы и вовсе не желает с ним пересекаться, избегает встреч любым возможным способом.

А Лиза наконец-то смогла сосредоточиться на отчетах, да так, что не заметила, как сын проснулся, как бесшумно выбрался из кроватки, а делал он это мастерски, как покинул комнату. Сначала Паша отправился к дедушке, но увидев, что тот крепко спит, пошел в комнату незнакомца.

Евгений аж дернулся, когда дверь, протяжно заскрипев, открылась, но на пороге никого не обнаружилось. Правда, уже через минуту из-за косяка показался босой заспанный ребенок.

– Мой олень зыф? – осторожно зашел в комнату.

– Привет, парень, – улыбнулся ему. – Еще бы. Жив и здоров. Вот, – взял с тумбочки игрушку, – бери.

– Нет, – мотнул головой, – он твой, я плосто сплосил.

– А где твоя мама?

– Лаботает.

Соколов меж тем заметил, как мальчуган перетаптывается, скорее всего, ногам холодно.

– Замерз?

– Да, – и вдруг подбежал, забрался на край кровати, ножки поджал, – мозно я тут поиглаю? Деда спит.

– Играй, – и передал ему оленя.

– А ты?

– Что я? – с интересом разглядывал Пашу. Он копия мать, но она темная, а паренек светлый совсем. Возможно, отец блондин.

– Поиглаешь со мной?

– Так, у меня другого зверя нет.

– А ты будес охотник. Стлеляй в него, – и начал скакать оленем по одеялу.

Играл ли он раньше с детьми? Сейчас кажется, что не играл, даже не знает, что это такое. Видимо, пришло время научиться.

И только Соколов вообразил себя метким охотником, который выслеживал добычу несколько дней кряду, как со стороны коридора раздался взволнованный голос Лизы.

– Паша?! Зайчик?! Ты где?

Спустя пару минут она уже стояла в дверях и совершенно дикими глазами смотрела на происходящее.

– Паша! – подлетела к сыну, но сейчас же осеклась. – Ты что тут делаешь?

– Я иглаю, – пробормотал испуганно.

– Зайка, играть надо в своей комнате. Или с дедушкой, а дядю волновать нельзя. Дядя плохо себя чувствует.

– Да ничего страшного, – честно говоря, даже не понял ее возмущения.

– Идем, – скорее взяла мальчика на руки, – тебе еще умыться надо, переодеться. А к дяде больше не ходи, понял?

– Халасо, – прильнул к матери.

И они покинули комнату, а Соколову стало так гадко на душе, так обидно. Она что же? Видит в нем какого-нибудь урода? Да, Лиза о нем ничего не знает, но дьявол его задери, он сам о себе ничего не знает, однако хоть в памяти, хоть без, ребенку он бы в жизни вреда не причинил. Может, именно этим оправдано недоверие Лизы? Она боится за сына? И опять возникло непреодолимое желание узнать её получше. Кто знает, с кем и чем в жизни успела столкнуться эта девушка, решив в итоге спрятаться от людей.

Лиза тем временем принесла Пашу в их комнату, усадила ребенка на кровать.

– Паш, – с напускной строгостью посмотрела на малыша, – мы не ходим к чужим без разрешения. Ладно?

На что тот закивал.

– Договорились, а сейчас давай снимем пижаму.

– Ты полаботала? – принялся стягивать с себя штанишки.

– Да, мама отлично поработала и готова идти готовить кое-кому завтрак.

– Дяде?

– Тебе, пупс, – чмокнула его в макушку.

– А дядя?

– Ему тоже.

Вот заладил-то, дядя, дядя… И Лиза поймала себя на мысли, что только сильнее начала раздражаться, присутствие Соколова выводит ее из равновесия, нервирует. Наверно, именно для этого он здесь, чтобы окончательно и бесповоротно осознать, что ей никто не нужен, кроме сына с отцом.

Скоро в кухне собралось всё небольшое семейство. Отец долго смотрел на дочь, а потом все-таки не стерпел:

– И как он?

– Более или менее, – ответила, не оборачиваясь.

– А ты как?

– Так же. Более или менее. Как погода наладится, вызовем кого надо. Пусть забирают своего большого босса. Вернее, сами его в город отвезем, у нас же нет средств связи, – показала пальцами кавычки.

– Вот и правильно, – кивнул с одобрением.