В тени богов. Императоры в мировой истории

В императорских монархиях, как и во всех обществах до наступления Нового времени, женщины обычно подчинялись мужчинам. Они редко оказывались у власти. Не считая нескольких небольших африканских государств, престол нигде не наследовался по женской линии. Тем не менее в силу базовых реалий наследственной монархии женщины получали немалую власть. Им было доступно крайне мало официальных должностей, но в большинстве династических государств покровительство значило не меньше, чем собственно власть. При дворе женщины часто становились влиятельными покровителями, которые оказывались в центре сетей, образованных королевскими и аристократическими семьями и формирующих ядро политической системы. Монарх был верховным источником благодеяний и власти. Доступ к нему считался величайшей из наград. Любой придворный мечтал о возможности часами оставаться с монархом наедине. Естественно, больше всего шансов на это получали сексуальные партнеры правителя. Преемственность всегда лежит в основе политики. В современных демократиях политики одержимы опросами общественного мнения и выборами. В наследственных монархиях преемственность определялась биологией. Суть здесь, впрочем, проста. Исторически женщин несложно было держать на расстоянии от армий, государственных аппаратов и судебных органов, но никто пока не придумал способ отлучить их от семейных дел и вопросов продолжения рода¹⁶

.

Врагам наследственной монархии женская власть казалась еще более коварной, поскольку была отчасти неформальной и скрытой за стенами личных покоев короля. Как и британские пуритане XVII века, французские якобинцы связывали монархию с женскими интригами и злоупотреблениями, грехами и излишествами двора. Они противопоставляли этот мир своему исключительно маскулинному идеалу честных и добросовестных республиканцев, вооруженных граждан. Многие министры в наследственных монархиях разделяли недоверие якобинцев к женщинам. Официальная конфуцианская идеология была не менее пуританской и мизогинистской, чем якобинство. В глазах конфуцианских чиновников император, который тратил время, любезничая с наложницами, не говоря уже о том, чтобы прислушиваться к их советам относительно политики и назначения на должности, попирал вселенский порядок. Китайцы испытывали к женскому влиянию особую неприязнь, поскольку оно осуществлялось за стенами гарема, вход в который был закрыт для всех мужчин, кроме императора и евнухов. Тем не менее, хотя министрам и претило женское влияние, они понимали, что им не остается ничего, кроме как налаживать отношения с женщинами, имеющими подход к их императору¹⁷

.

Оценка женского влияния быстро привлекает внимание к противоречию между структурой и биографией, лежащему в основе этой книги. В большинстве империй мать императора стояла выше его жены. Так всегда было в китайских и османских гаремах. Королева-консорт в Европе теоретически занимала более сильное положение не только в сравнении с османскими, могольскими и китайскими наложницами, но даже в сравнении с китайскими императрицами в большинстве династий. В христианских монархиях правитель мог иметь лишь одну жену, получить развод было чрезвычайно сложно, а наследниками престола становились только законнорожденные дети. В Китае императрица-консорт занимала более низкое положение, чем ее свекровь, жен можно было списывать со счетов, а некоторые династии даже не давали их сыновьям преимуществ перед сыновьями наложниц при наследовании трона, хотя в некоторых случаях императрицам позволялось “усыновлять”, то есть некоторым образом экспроприировать, сыновей наложниц. Тем не менее такие обобщения – в лучшем случае лишь часть истории. Влияние женщины прежде всего зависело от того, в каких отношениях она состояла с мужчиной, обладающим верховной властью. Из всех аспектов жизни ни один, пожалуй, не поддается обобщению так плохо, как отношения между мужчиной и женщиной. Положение и статус жены Людовика XV, Марии Лещинской, делали ее в некотором роде неприкасаемой: она была пожизненной королевой и матерью наследника престола. Ни у кого, однако, не возникало сомнений, что в сфере покровительства и политики она имела гораздо меньше влияния, чем фаворитка короля маркиза де Помпадур¹⁸.

Теоретически наибольшим влиянием из женщин обладали консорты-христиане, которых мужья любили и которым хранили верность. В совокупности институциональное положение королевы-христианки и монополия на сексуальную и даже эмоциональную жизнь монарха были мощной комбинацией. Влияние таких женщин на распределение благ и политику неизбежно вызывало недовольство. Здесь сразу вспоминаются Генриетта Мария, жена английского короля Карла I (1625–1649); Мария-Антуанетта, жена французского короля Людовика XVI (1774–1792); и Александра Федоровна, жена российского царя Николая II (1894–1917). Все перечисленные женщины в свое время пользовались дурной славой, и их непопулярность стала одной из причин падения их мужей¹⁹.