В тени богов. Императоры в мировой истории

Идеология, символы и ритуалы российской императорской монархии пришли из византийской православной традиции. В Византийской империи прославление церковью абсолютной и полусакральной монаршей власти уравновешивалось политической культурой, унаследованной от имперского Рима. Династический принцип был слаб, и потому императоры и династии нередко свергались в ходе военных переворотов и массовых волнений на улицах столицы. Перенесенная в Россию, где династический принцип был силен, византийская идеология содействовала формированию могущественной монархии, правителям которой порой приписывали мессианские и почти христоподобные качества. В отличие от его визави в Латинской Европе царю не приходилось иметь дело с целой сетью законов, институтов и обычаев, защищающих жизнь и собственность элиты и часто дающих аристократам право голоса по вопросам о законодательстве и налогообложении. Правление Петра I показало, какой огромной силой обладал компетентный и целеустремленный царь. В 1722 году он просто издал указ о замене старого принципа мужской примогенитуры новым законом, дающим правящему монарху право выбирать собственного преемника из представителей династии. Ни один французский король XVIII века не мог и мечтать об отходе от Салической правды, которая регулировала престолонаследие. Ни один закон и ни один институт не сдержал террор Ивана Грозного, направленный против российской аристократии³

.

По иронии судьбы правление Ивана IV наглядно показало и непомерный размах, и ограниченность авторитарной власти. Своими действиями Иван Грозный добился лишь уничтожения собственной династии и едва не привел к гибели Московское государство. Главным уроком, вынесенным из его правления и Смутного времени, стало понимание, что политическая система может функционировать только при сотрудничестве царя и элит. Придя к власти, Романовы сделали все, что было в их силах, чтобы восстановить этот традиционный альянс. В политической и социальной элите снова появилось на удивление много родов, которые считались уничтоженными Иваном Грозным. Четвертый из Романовых, Петр Великий, был во многих отношениях оригинальной и даже революционной личностью и обладал невероятной харизмой. Он обеспечил России новое положение на международной арене, преобразовал административную систему, изменил менталитет и культуру российской аристократии. Вместе с тем у него не было намерения уничтожить традиционную элиту, а если бы оно возникло, он лишился бы шанса достичь своих целей. Успех Петра I зависел от реформирования и укрепления альянса между монархией и традиционными российскими элитами, поскольку нужно было обеспечить, чтобы этот альянс и дальше соответствовал меняющимся военным, политическим и культурным требованиям раннего Нового времени.

Когда Петр взошел на престол, традиционные кавалерийские полки потеряли свою значимость, в связи с чем военно-землевладельческая элита рисковала утратить позиции. Институциональные и культурные реформы Петра преобразовали эту элиту в офицерский корпус его европеизированной армии и государства. Отныне офицерская служба в императорской армии или на флоте стала знаком почета и вошла в культурную норму для российского дворянства. Нестандартная “карьера” и мировоззрение царя позволили ему найти и привлечь в свою свиту способных людей, не входивших в традиционную элиту. Среди них были как иностранцы, так и русские неблагородного происхождения. Тем не менее высшие военные и гражданские посты в 1730 году по-прежнему в основном занимали выходцы из традиционных землевладельческих семей. Даже при последнем российском императоре Николае II (1894–1917) более трети российских министров, высокопоставленных чиновников, дипломатов, судей, генералов и адмиралов происходили из семей, которые принадлежали к допетровской российской элите. Последний “премьер-министр” (председатель Совета министров) дореволюционной России, князь Н. Д. Голицын, был выходцем из семьи, которая с начала XV века играла ключевую роль при российском дворе и в российской политике⁴.