В тени дождя

Когда я спустился на первый этаж и услышал музыку, раздающуюся из квартиры Лилит, то подумал о том, что я не в силах помочь Жан-Луи. Я действительно могу залечить рану, но только на теле. А чтобы вылечить душу, на земле нет ни одного лекарства. Вопрос здесь состоит в том, захочет ли сам человек, чтобы его рана затянулась, и сможет ли он простить себя и других.

С улицы раздались гудки автомобиля. Я выглянул в окно и увидел молодого парня в белом халате, стоявшего возле больничной машины. Они наверняка разбудили соседей, но я сам виноват: не назвал номер квартиры. Открыв окно, я высунулся по пояс и пальцами показал нужный номер. Парень постучал в боковое стекло машины, и из нее вылез его напарник. Из багажника они достали носилки и, больше не обращая на меня никакого внимания, ринулись в дом. Мне было не по себе. Пока Антонио читал запись из дневника Майкла Лоурена, я будто сам оказался там, а теперь резко вернулся назад. Антонио закрыл тетрадь и протянул мне:

– Прошу вас, доктор, оставьте ее у себя.

– Спасибо. Простите, Антонио, пора ехать.

– Конечно, – только и сказал он, скрывшись за дверью кухни вместе с початой бутылкой виски.

Странно. Хоть в дневнике Майкла почти ничего и не говорилось про Антонио, однако я почувствовал, насколько молодым он был тогда и кем стал теперь, а ведь прошло всего несколько лет.

В квартиру влетели двое санитаров. Мы аккуратно уложили тело Жан-Луи на носилки и спустили его вниз. Когда я придерживал входную дверь в подъезд, чтобы они могли спокойно пройти, то услышал грустную мелодию, доносящуюся из квартиры Лилит, о которой писал Майкл.

С тех пор как я приехал в этот город, меня окружает множество событий, что так или иначе связаны непосредственно со мной, но я никак не могу понять почему.

Прощай

– Кто я, по-твоему? Добро или зло? – спросил я, прекрасно зная ответ.

– Ты ни то ни другое. Ты тот, кого не должно существовать в обществе, где все хорошо. Ты порождение этого мира и сочетаешь в себе многие качества, но одно из них самое важное. Если быть честным, то мне очень жаль, что такая судьба выпала именно тебе. Хотя вроде бы мы уже говорили об этом.

– Да, говорили. Тебе не кажется, что в последнее время мы слишком часто разговариваем на философские темы?

– А разве ты приходишь сюда не для этого?

– Пожалуй. К сожалению, с каждым днем я стараюсь копнуть как можно глубже и понять как можно больше. И все для того, чтобы найти оправдание самому себе. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Давай. О чем пожелаешь.

– Лучше расскажи, как ты поживаешь, а самое главное, что нового родилось в твоей голове?

– Ничего. Я больше ничего не могу придумать. Пытался. Множество раз садился за стол, клал перед собой лист бумаги, а в итоге он оставался белым. Я не только не могу ничего придумать, но некоторые вещи даже вспоминаю с огромным трудом. И все, что мне осталось, – это наблюдать за людьми через окно. У каждого из них своя жизнь, своя судьба. Они хоть еще и не подозревают, но многим предстоит встретиться друг с другом, а кому-то предначертано встретиться с тобой.

– Я был бы рад остановиться, но не могу. Иногда, чтобы больше не испытывать боль, мне хочется бросить все и уехать туда, где нет ни одной живой души.

– В таком случае намного проще покончить с собой. Или ты все еще надеешься попасть в рай?

– В рай не хочу и в ад не хочу. Я хочу туда, где тихо.

– Я думаю, что для тебя так все и будет. Невозможно вечно страдать или быть счастливым, иначе просто не с чем будет сравнивать. Счастье с горем потеряют свои цвета, а тогда какой в них вообще смысл, если нельзя определить разницу?

– И снова мы вернулись к философии.

В комнате воцарилась тишина. Слабый свет с улицы стелился по полу серебристым ковром, а ледяной ветер, ударяясь об окно, продолжал скользить вдоль дома. Я стоял возле окна и смотрел на огромную луну, висевшую над городом.

– Что-то давно не было дождя, – задумчиво сказал я.

– Скоро его будет так много, что, скорее всего, придется путешествовать по улицам на лодках! – воскликнул старик и рассмеялся.

– Ну конечно! Ты еще скажи, что кто-то будет летать на воздушных шарах, чтобы добраться до работы.

– Вполне возможно. Почему нет? Зря ты настроен столь категорично. По-моему, ты вообще перестал верить во что-либо, кроме того, что вынужден делать. Я обещаю: завтра пойдет дождь! Ты мне веришь?

– Тебе верю, а вот дождю не очень.

– Ничего. Завтра поймешь, что я был прав. Кстати, ты придешь в среду?

– В эту среду?

– Именно так. Потому что я не знаю, когда мы сможем встретиться в следующий раз, да и встретимся ли вообще.

– Ты же сам говоришь, что для этого нужно просто верить.

– Наконец-то ты понял.