В тени экватора

У переводчика, кроме рвотного рефлекса и откровенной брезгливости, копченые термиты ничего более существенного вызвать не могли. Подавив в себе нахлынувшее на него отвращение, он, дабы не обидеть принимающую сторону, попробовал скушать пару-тройку дохлых насекомых. Закрыв глаза от навалившегося на него омерзения, лейтенант принялся медленно разжевывать экзотическую еду.

Пигмеи радостно заволновались, увидев, что иностранец закрыл в истоме глаза от приема такой лакомой пищи. Когда Михаил открыл их, то взор уперся в огромное блюдо из самого широкого листа, переполненное копчеными термитами и жирными разноцветными гусеницами. Аборигены решили не ударить лицом в грязь и выложили перед белым человеком весь запас яств.

Собрав всю силу воли в кулак, Кремнев удержался от желания вывернуть содержимое желудка прямо на это угощение. Побледнев, он с натянутой улыбкой объяснил сотрапезникам, что сыт и желает отойти ко сну. Переедание на сон грядущий для него очень плохо.

Как ни странно, пигмеи не стали настаивать, а свернули празднество и разошлись по домам. В сопровождении Апомбы Михаил отправился к себе в хижину. Кстати, в дальнейшем ему не раз пришлось кушать копченых термитов. Нельзя сказать, что он стал ярым поклонником этого блюда, но научился употреблять его в пищу без рвотного рефлекса.

Пожилой пигмей довел лейтенанта до новоиспеченного дома и, мило распрощавшись, отправился к себе. Михаил на ощупь влез в хижину и, включив карманный фонарик, что всегда держал при себе, начал осваивать новое жилище.

Сев прямо на покрытый мхом пол, в первую очередь принялся изучать содержимое рюкзака. Так, боеприпасы на месте, брезент, запасная форма, обувь и фляжки с морсом не тронуты, помимо той, что опустошил с пигмеями утром. Похоже, все на месте, никто не позарился на его имущество. Снял с себя автомат и швырнул его на кучу шкур, небольшим холмиком возвышавшимся в углу. Оружие тупо ударилось обо что-то мягкое, отчего с той стороны послышался приглушенный стон.

– Кто здесь? – шепотом спросил Михаил, быстрым движением выхватив их кобуры пистолет. – Кто там прячется? – переспросил на пяти языках. – Эй! Вылазь! – ткнул стволом «Макарова» в оживший ворох.

В электрическом свете медленно показалась белозубо улыбающаяся голова пигмейской девушки. Она медленно вылезла из-под шкур и, не смущаясь, стала прохаживаться перед лейтенантом, демонстрируя женские прелести. Ростом пигалица едва дотягивала до пупа переводчика.

– А ну, марш отсюда! – рявкнул на красотку Кремнев, убирая в кобуру пистолет. – Ишь чего удумала!

Девица съежилась, присела на пол, обхватив свою кудрявую голову руками, и тихо заплакала. Слезинки крупными каплями натуральными ручейками принялись стекать на пол. Через минуту она так зарыдала, что у офицера защемило сердце.

– Ладно, не реви! – по-русски пробурчал Михаил и присел на корточки рядом с пигмейкой. – Что ревешь-то, дура? Иди домой! Солдат ребенка не обидит!

Но кроха продолжала пускать крокодиловы слезы, вздрагивая всем тельцем и колыша не по росту большими грудями.

– Чего ты хочешь? Не реви! – погладил своей большой теплой рукой маленькую спину лейтенант.

– Агнаг! – произнесла девушка, быстро обернулась и обняла Михаила за шею.

– Э, стоп! – стараясь не причинить ей вреда, тихонько отстранил он от себя искусительницу. – Мы так не договаривались!

Девушка опять отвернулась к стене и принялась с новой силой обливаться слезами.

– А, черт с тобой! Оставайся! И не реви! – провел по ее шее пальцем переводчик.

– Агнаг! – обернулась девушка и улыбнулась.

– Я не знаю, что по-вашему «агнаг», но спать будешь во-он там! – указал пальцем на противоположный угол Кремнев. – А утром чтоб ноги твоей тут не было!

С этими словами он нагнулся к шкурам, хотел выдать одну непрошеной гостье, как из-под нее показалась следующая голая улыбающаяся пигмейка с не менее внушительным бюстом.

– Да сколько же вас здесь? – в сердцах бросил переводчик.

Вторая девушка поняла это по-своему и по примеру своей товарки уселась на пол и принялась пускать обильные слезы. Глядя на нее, и подружка перестала улыбаться, а незамедлительно присоединилась к ней. Теперь две пигмейки сидели на полу и выли в унисон, орошая округу дождем из слез.

– Сколько же у вас слез-то? И долго вы так продержитесь? – поинтересовался переводчик. – А может, там еще кто-то притаился? – Он рывком стряхнул постель, но под ней больше никто не прятался. Не получив ответы на вопросы, Кремнев потушил фонарик, уютно укутался в шкуры и попытался отключиться, стараясь не слушать плачущих девушек.

Через четверть часа на него начал наваливаться сон, а вместе с ним он ощутил, как кто-то проворно заскользил по его телу. Вот прошлись по груди, по животу, и вот…

Он резко включил фонарик и обмер. Пигмейки с разных сторон прижались к нему, забравшись под шкуры, и гладили его тело крохотными ладошками, забавно причмокивая пухлыми губами.