В тени истории

Возможно, что кое–кто вспомнит анекдот из времён холодной войны: американец посещает вместе с русским русскую фабрику. «Кому принадлежит эта фабрика?» — «Рабочим». — «А кому принадлежат эти три автомобиля перед ней?» — «Руководству фабрики». Позже, во время ответного визита, с тем же русским он посещает американскую фабрику. «Кому принадлежит фабрика?» — «Владельцу фабрики». — «А кому принадлежат три тысячи автомобилей перед ней?» — «Рабочим». Ха–ха–ха, вот тебе на! Социализм означает массовую бедность, капитализм означает массовое благосостояние! И что было самым прекрасным: то, что с автомобилями дело действительно так и обстояло. Русские делали лишь пару штук в качестве роскошной премии, американцы делали их массово, для каждой семьи рабочего две машины. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним: и я боюсь, что над этой шуткой будут смеяться совсем другие люди. Во всяком случае сегодня это уже является одной из привлекательных черт восточных стран — даже для западных туристов и больше всего естественно для автотуристов — то, что на их дорогах ещё можно двигаться вперёд.

Существуют как раз вещи, которые сохраняют свою ценность в зависимости от того, имеют ли их немногие или многие; и другие, которые тотчас же теряют свою ценность или даже вовсе переходят в свою противоположность, если из них делают предметы массового потребления. К ним принадлежит, наряду с автомобилями, также например туризм. Когда все вдруг едут на Мальорку, то тем самым они превращают остров в ад. В этом есть поистине нечто зловещее — как много новых адов сегодня год за годом производит индустрия путешествий, и как раз именно там, где прежде находился рай. Ведь для чего отправляются в путешествие? Всё же, пожалуй, для того, чтобы получить отдых, расслабление, тишину, одиночество, хороший воздух, нетронутую природу. Когда всего этого больше нет, когда никто больше не может этого получить или во всяком случае только как исключительную редкую роскошь для очень богатых, тогда уровень жизни падает, в том числе и когда массовый туризм каждый год устанавливает новые рекорды. И как раз потому, что массовый туризм каждый год устанавливает новые рекорды, обеспечивается то, что всё это вскоре больше не станет доступным ни для кого.

В этом есть нечто как трогательное, так и гротескное, то, что крупные предприниматели в сфере туризма постоянно посылают своих людей на поиск новых мест, чтобы открыть «еще неиспорченные» направления путешествий — а затем они тотчас же из–за того, что они их открыли, становятся порченными. Прежде часто со страхом подсчитывали, на сколько ещё времени хватит запасов угля и нефти на Земле, прежде чем из–за хищнической эксплуатации они будут истощены. Этот страх ослабел с тех пор, как в перспективе показались атомная и солнечная энергия как возможная замена угля и нефти. Сегодня зато существует другая индустрия с хищнической эксплуатацией: массовый туризм. Следует начать задумываться о том, когда побережья, леса и горы будут «истощены» — застроены, отравлены, «испорчены». Едва ли их можно будет столь легко заменить чем–то другим, как уголь и нефть. Потому что с Луной как с направлением туризма немного что получится.

Вы помните ещё о небольшом стихотворении Гёте, которое я процитировал в начале? " Хороший нрав у юных лет: чего ни попросишь — отказа нет» — и вдруг это больше не так, годы стали внезапно злыми, «…и все, что давали, назад забирают». Мне представляется, что точно так же дело обстоит с техникой. Сначала она нам подарила множество приятных вещей и непрерывно улучшала наш уровень жизни, и таким образом мы привыкли рассматривать её как благотворную силу и ожидать от неё всё новых подарков; однако неожиданно мы обнаруживаем, что она собственно не столь благотворна, а напротив довольно холодно–зловещим образом нейтральна, что она следует своим собственным законам, причём ей абсолютно всё равно, что из этого получается для человеческого уровня жизни.

И то же самое действительно для капиталистической рыночной экономики, которая обслуживается техникой: сначала она делает самое необходимое, она удовлетворяет наиболее безотлагательный спрос, устраняет всевозможные очевидные недостатки и тем самым действует благотворно; однако и она не является благотворительным учреждением, и она следует своим собственным законам, она желает производить и получать прибыль, и для этого она должна продавать свои товары, вне зависимости от того, улучшают или ухудшают они уровень жизни человека. Она существует не для хорошего самочувствия своих клиентов, а для прибыльности своих учреждений — а это, к сожалению, не одно и то же, в отличие от того, как наивным образом учат либеральные профессора национальной экономики. Она должна производить и сбывать и дальше, даже если давно достигнута и перейдена точка, где здравый смысл становится бессмыслицей, а благое дело — бедствием. Она как раз служит не жизненному уровню, она обслуживает саму себя. Поднимает или опускает она жизненный уровень — дело последнее.