В тени королевы

Фрэнсис поворачивается к портнихе и отдает ей распоряжения: бархатное платье с вытачкой под горло и стомаком[22] из шелка. Объясняет, какой крой лучше всего замаскирует изуродованную спину Мэри: шов на спине надо пустить под углом, воротник сзади сделать жестким и добавить крахмальный полураф[23], скрывающий горб.

– Вам нужно будет ее измерить, только сейчас она у королевы, не знаю, когда освободится. Пока возьмите как образец вот это. – И женщина протягивает портнихе старое платье Мэри.

– Господи боже, да оно словно для куклы пошито! – восклицает женщина, но под взглядом Фрэнсис осекается. – Прошу прощения, миледи, я просто…

– Довольно, – резко отвечает Фрэнсис и поворачивается к дочери. – Кэтрин, разве ты не должна сейчас быть в покоях королевы avec ta soeur?[24]

– И затем Левине: – Пока мистрис Партридж собирает свое хозяйство, давай прогуляемся. Хочу кое-что с тобой обсудить.

Бедная миссис Партридж, донельзя смущенная своей бестактностью, торопливо собирает разноцветные ткани. Тех, кто не знаком с Фрэнсис, она порой пугает: страшит сам титул герцогини, но верно, что и держится она холодно и отстраненно. Лишь немногие, как Левина, знают, что под этой внешней холодностью скрываются благородство и доброта.

Фрэнсис протягивает ей беличью накидку.

– На улице холодно, но на галерее много лишних ушей. Не возражаешь, Вина?

– С удовольствием подышу свежим воздухом, – отвечает Левина, и обе они облачаются в меха.

– Je peux imagine[25]

… Ты ведь пишешь этого человека. Уверена, рядом с ним воздуха вообще не остается.

– Ты права, – отвечает Левина. – Но, мне кажется, в нем скрыто больше, чем видно на первый взгляд.

– Сомневаюсь, – с усмешкой отвечает Фрэнсис. – Что можно разглядеть в Поуле, кроме фанатичной приверженности своей вере? – Помолчав, она добавляет: – Королева его любит, и неудивительно: он вернул Англию в лоно Римской церкви.

Они выходят черным ходом, спускаются по узкой винтовой лестнице, ведущей из покоев Фрэнсис к восточному выходу из дворца. Во дворе спешивается гонец, весь забрызганный грязью, бросает поводья конюху и, прыгая через три ступеньки, взбегает на крыльцо. Интересно, что за новости он привез? Должно быть, о войне императора с французами. Королю тоже не терпится обагрить меч кровью – но, говорят, он останется в Англии, пока не родится наследник.

Деревья в саду чернеют на фоне тяжелого, словно густой суп, февральского неба. Трава перерыта кротами – женщинам приходится обходить высокие земляные холмики. Левина чувствует, как сквозь туфли просачивается влага. Наконец они доходят до беседки. У нее три стены – с четвертой стороны открывается вид на дворец – и голубятня на крыше. В теплую погоду, когда здесь пахнет полевыми цветами, а над головами воркуют голуби, джентльмены и дамы устраивают здесь свидания или просто присаживаются отдохнуть. Теперь голубей не слышно, сыро, вместо цветов пахнет мочой; но Фрэнсис и Левина не заботятся о том, чтобы найти место получше. Они садятся на холодную скамью. На полу зловещая россыпь белых перьев – должно быть, до кого-то из голубей добралась лиса.

– Как же я буду рада отсюда уехать! – говорит Фрэнсис. – В этом месте и стены давят на меня.

Левина с беспокойством смотрит на подругу. Фрэнсис похудела и побледнела, вокруг глаз черные круги.

– Когда ты выходишь замуж?

– Скорее всего, весной. К тому моменту пройдет год с тех пор, как герцог…

Левина кивает. Фрэнсис нет нужды договаривать: весной окончится должный срок траура по ее предыдущему, казненному мужу.

– Свадьба будет тихая. Никаких торжеств и пиров.

– И ты станешь мистрис Стокс! – Левина смеется, и Фрэнсис с нею. Обе понимают: хоть она и потеряет положение при дворе, но, даже выйдя за простолюдина, для всех останется герцогиней Саффолк и близкой родней королевы.

– Все думают, он охотится за моими землями. Да пусть хоть все забирает – все, что осталось: не высокая цена за то, чтобы выбраться из этого folie

[26]. – Подруга улыбается, и в этой улыбке Левине на миг чудится Джейн.

– Девочки поедут с вами?

– Об этом я и хотела поговорить с тобой, Вина, – отвечает Фрэнсис. – Королева говорит, что хочет оставить их при дворе. По крайней мере, Кэтрин.

– Боится нового мятежа, – размышляет вслух Левина. – Опасается, что партия реформатов попытается посадить Кэтрин на трон.

Всякий раз, пытаясь представить Кэтрин на троне, она невольно улыбается этой мысли. В конце концов, много ли требуется от принцессы, помимо королевской крови и способности производить на свет наследников?

– Сейчас, когда во чреве королевы растет младенец, она чувствует себя спокойнее, однако… да, видимо, дело именно в том. – Фрэнсис сжимает и разжимает руки, лежащие на коленях. – Прямо она этого не говорит, но, несомненно, так и есть.

– А люди верят, что Кэтрин вернулась в католическую веру?