В тени короля

В шкафу, среди стопок старых газет и потрёпанных книг, обнаружился переносной сейф. Шед принялся судорожно перерывать ящики письменного стола в поисках ключа. Бумаги, карандаши, подгнивший яблочный огрызок — ну и свинья же ты, Брайан! — сломанные перья, но ключа нигде не было. С досады Шед грохнул кулаком по столу и захлопнул верхний ящик, но что-то тихо хрустнуло, помешав ему задвинуться до конца. Тогда Шед полностью вынул ящик и поднёс керосиновую лампу к чернеющей полости. На внутренней поверхности столешницы белел пухлый конверт.

— Вот это находка! — выдохнул он, рассматривая надломанную печать Легиона. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Брайан!

Но то, что обнаружилось внутри, удивило его ещё больше. Дрожащими от волнения пальцами Шед аккуратно извлёк две облигации в сотню тысяч золотых каждая и пробежался глазами по лаконичной записке. В ней выражалась горячая благодарность от имени некоего Линуса и упоминалось о какой-то предстоящей встрече. Ни дат, ни времени — ничего конкретного, лишь сухая вежливость. С тем же успехом это могло быть дружеским посланием, если бы не бешеная куча денег. Да на них можно купить целый дом на Изумрудном бульваре, а потом ещё несколько месяцев гулять на широкую ногу по борделям и кабакам!

То, что эти деньги из кармана магистров, не вызывало сомнений. Интересно, что заставило Легион так раскошелиться? И какие могут быть дела у шефа полиции с работорговцами? Вопросов накопилось море, а версий и того больше. Шед тщательно разложил всё разбросанное по местам, дважды перепроверил, что не наследил, и бережно спрятал конверт с облигациями сначала в карман брюк, потом, передумав, сунул в потайной, в куртке.

Брайан уже не подавал никаких признаков жизни. От резкого запаха мочи Шед брезгливо поморщился и, махнув мертвецу на прощание, погасил керосиновую лампу. Дом погрузился в кромешную темноту.

«Начальник полиции убит скорпионом», — представив заголовок новостной статьи, Шед самодовольно ухмыльнулся и беззвучно, будто его здесь и не было, покинул дом.

* * *

«Трагическая кончина шефа полиции», — Шарпворд сложил поудобнее «Столичный Вестник» и прислонился к нагретой весенним солнцем стене, не обращая внимания на суету вокруг.

«Кара за грехи или скрытое послание богов? — гласила надпись помельче. — Этим утром начальник полиции обнаружен мёртвым в собственной постели. Предположительно, погибший скончался от инфаркта миокарда, вызванного укусом скорпиона».

— Что за бездарь это писал! — Шарпворд в сердцах скомкал газету. — Право, читать невозможно!

— Тогда позвольте? — старик в залатанном пиджаке протянул морщинистую руку к «Вестнику». — Раз уж вы собрались выбрасывать…

— Да пожалуйста! Деградируйте на здоровье.

Старик рассыпался в благодарностях и зашаркал дальше, разглядывая прохожих в надежде разжиться чем-нибудь ещё. Ян всегда ощущал себя неуютно в людных местах, а после Скорбной Ночи и вовсе хотелось сбежать в какую-нибудь глухомань — город словно с ума сошёл. То здесь, то там вспыхивали беспорядки, фанатики расшатывали и без того хлипкое спокойствие, из тёмных нор повылазили всякие пренеприятнейшие на вид личности, шныряя среди напуганных граждан в поисках добычи. Ежедневно в редакцию поступали известия об очередном нападении на случайных осквернённых: то сервуса забьют до смерти, то искалечат охранника-ординария, а то и вовсе живьём сожгут. Казалось, кто-то нарочно подливает масло в огонь, провоцируя бойню. Видимо, кому-то выгодно восстание рабов, выяснить бы ещё — кому.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Ян в очередной раз глянул на часы. Длинная стрелка неумолимо приближалась к шестёрке. Лили непростительно опаздывала. И где её только носит? Просил же хоть раз явиться вовремя. И так с трудом удалось вырваться на час, Оливия придёт в бешенство, если узнает, что он покидал редакцию в самый завал работы. Она и так ежедневно грозится вышвырнуть его, впрочем, за три года дальше угроз дело не заходило. Оливия не глупа и прекрасно понимает, что «Народная Правда» держится на плаву только благодаря его статьям. У кого ещё в этом гнусном городишке хватит смелости рассказать правду такой, какая она есть, без лукавства и заискиваний перед сильными мира сего. Но лишний раз ссориться с главным редактором — себе дороже. Другой работы ему не светит, правду в Прибрежье мало кто ценит, а лобызать волосатые задницы чиновников и всяких там королей Шарпворд не намеревался.

— Давно ждёшь? — из-за угла вынырнула пышная молодая женщина с каштановыми кудрями и выразительными карими глазами. — Извини, пришлось немного задержаться, напарница подвела.

Лили шумно сдунула прядь, упавшую на раскрасневшееся лицо, и ослепительно блеснула зубками в широкой улыбке.

— Часы я тебе уже дарил, оплату однажды урезал, а сколько раз отчитывал — и вспоминать не хочу, — Шарпворд коснулся губами протянутой руки. — Скажи мне, моя прекрасная Лили, что я должен сделать, чтобы ты научилась ценить чужое время?