В тени молнии

Здоровяк повернулся и подбежал к ней раньше, чем она закончила говорить. Она отвела его в цех. Монтего немедленно бросился к Демиру, подхватил его могучей рукой и осмотрел.

– Плохо дело, – громыхнул он наконец.

– Да уж… стекло меня дери, – прохрипел Демир.

– Что с ним? – спросил Монтего у Тессы.

Она глубоко вздохнула и поморщилась, поймав взгляд Демира. В нем читались боль и глубокое страдание, которое встречается на лицах людей, переживших ужасы войны. Хотя он уже не дрожал благодаря скайгласу, на губах выступила пена, а кожа стала мертвенно-бледной.

– Расплавленный фирглас, – сказала она Монтего, указывая на камзол Демира там, где появилось черное пятно: ткань была прожжена насквозь, кусок стекла торчал чуть выше ключицы. По понятным причинам Тесса никогда не варила фирглас сама, однако читала о нем в книгах во время учебы и теперь была поражена тем, что Демир не только еще жив, но и разговаривает. – Ты слышал крик? – спросила она у Монтего, одновременно прислушиваясь к глухой возне в печи.

– Очень тихий, – ответил Монтего. – Не думаю, чтобы его слышал кто-нибудь еще.

– Хорошо. Дай мне клещи, – велела ему Тесса, а сама, засунув страх, гнев и отвращение куда подальше и захлопнув за ними дверь, призвала к себе в помощь свои аналитические способности. Нельзя было терять ни минуты. – В том ведре, под верстаком, должна быть вода. Смочи в ней носовой платок.

Монтего исполнил ее просьбу. Потом Тесса велела ему держать Демира, а сама встала перед ним.

– Прости, – обратилась она к Демиру, – сейчас будет больно.

Не теряя ни секунды, Тесса клещами принялась срывать с Демира фирглас. При этом она старалась не обращать внимания на его резкие вдохи. Вместе со стеклом сошла и кожа, белая и мертвая от жара. Тесса отбросила стекло в сторону.

– Платок, – велела она, протянув руку.

Монтего вложил в нее мокрый платок, и Тесса прижала его к ране, чтобы остановить кровь.

– И это все? – спросил у нее Монтего. – Может, дать ему курглас и милкглас и оно само пройдет? Демир, ты меня слышишь?

Демир оторвал взгляд от лица Тессы и медленно перевел его на Монтего. Казалось, он стал более осмысленным, но совсем чуть-чуть.

– Сам. Ты. Пройдешь.

– Ну как, ему лучше? – спросил Монтего и заломил руки так, как пристало скорее трепетной барышне, чем бойцу-гиганту, который отправил уйму народу к праотцам.

– Увы, нет, – сказала Тесса и осторожно нажала на компресс. – Фирглас не такой, как другие виды годгласа, он куда опаснее. Оставляет отпечаток в сознании, даже когда его прямое действие закончилось. Без стекла ему, конечно, лучше, но ненамного.

Когда до Монтего дошел смысл ее слов, на его лице отразился ужас.

– Это что, навсегда?

– Если мы это не исправим. – Тесса прикусила щеку, судорожно воскрешая в памяти все тексты, которые заставлял ее читать Кастора, припоминая все, что в них говорилось о фиргласе. – Но нужен стекольный завод. – Она огляделась и чуть не рассмеялась. – Настоящий, не этот.

Демир противно зачмокал. Тесса посмотрела на него и поняла, что он пытается заговорить. Она осторожно повернула его голову немного вправо, и он сказал:

– Просоци. На Вагонсайде.

– Я тоже о них подумал, – подхватил Монтего.

Тесса переводила взгляд с одного на другого:

– Я не понимаю. Просоци – это что, гильдия?

– Да. Союзники Граппо, – объяснил Монтего. – Вагонсайд – стекольный завод, небольшой, но вполне современный. Его хозяевам можно доверять. Примерно в часе езды от этого места, если двигаться быстро.

– Но как мы отсюда выберемся? – спросила Тесса, косясь на Демира, которого снова трясло, да так, что Тесса с трудом удерживала его в вертикальном положении.

В уголках его рта белела пена. И все же он боролся: Тесса видела, как сжались его кулаки, как в глазах на миг мелькнуло осознание происходящего. Она не могла понять, почему Демир все еще стоит на ногах. Аксио досталось куда меньше, и он сразу умер.

Монтего помолчал, потом кивнул сам себе и сказал:

– Предоставь это мне, но только доверься мне полностью.

– В смысле? – отшатнулась от него Тесса.

Но Монтего уже взялся за дело, рывком распахнув дверцу печи; оттуда потянуло дымом и вонью от горелых волос и мяса. Тессе показалось, что из пламени торчит обугленная рука, и она, не выдержав, отвернулась. Монтего выхватил из печи горящую головню и стал тыкать ею во все подряд: в пробковую магическую изоляцию, ящики, одежду охранников. Дым в считаные мгновения застлал все кругом. Тесса уже хотела спросить, что ей делать, когда он вытащил из-под ящика, стоявшего в углу, кусок брезента. Лицо Монтего было серьезным.

– Ни звука, – сказал он.

– Что… – начала она, и тут он накинул брезент ей на голову.

Не успев даже испугаться, Тесса ощутила, как могучие руки подхватили ее, словно младенца, и она оказалась на плече Монтего. Почти тут же ее придавил Демир, и Тесса едва не застонала – он оказался тяжелым.