В тени пророчества

Во-вторых, а зачем? Для чего мне с ней бороться? Что мы не поделили? Хочет защитить демона — пускай! Я умываю руки! С нею же лично мы не ссорились?

Я мысленно отогнал силуэт призрачного меча. Сверхновые звезды в глазах Консуэлы погасли.

— Так-то лучше.

Тяжесть, навалившаяся на меня, стала спадать, пока совсем не исчезла.

— Зачем тебе это надо, Элл? Вы же боретесь с демонами! — попытался привстать я на локте.

Она вначале непонимающе на меня уставилась, потом покачала головой и спросила:

— А ты уверен? Уверен, что мы с ними боремся?

Ангел приподнялась, отпустив мои онемевшие запястья.

— Все равно, это моя разборка с Элли! И ничего плохого бы я ей не сделал, просто проучил немного! Зачем ты это сделала?

Она посмотрела внимательно на меня своими черными испанскими глазищами, потом наклонилась к самому лицу, и не отрывая взгляда прошептала:

— Смотри.

И я полетел.

* * *

Эльзас, Страсбург, 1616 год

— Вероисповедание?

— Католичка.

Она висела на дыбе в полуметре от пола. Перед ней стоял стол, за которым сидело три человека в сутанах. Сбоку примостился младший церковный служка и что-то строчил большим гусиным пером по бумаге.

— Так ты утверждаешь, ты — истинная католичка? — ядовито спросил тот, что был в центре. Маленький, толстый и лысый со зверской физиономией. Этот тип ей сразу не понравился. Знавала она подобных преподобных, приходилось. Маргарита как-то намекнула, что от таких клиентов надо держаться подальше, у них не все дома. Извращенцы, они…

— Да. — Чуть слышно проговорила она. Лысый довольно оскалился…

— …Совращала раба божьего Жака Моро колдовством бесовским, от лукавого исходящим?

— Нет, святой отец. Не совращала.

— Покайся! Господь милостив! Он с объятиями встречает заблудших чад своих, аки пастух овец…

— Я не делала этого!

— Силен нечистый дух, тобою овладевший. В своем упорстве являешь ты суть единение с ним. Вернись к Богу, нечестивица! Он простит прегрешения твои, сатаной в ухо нашептанные! Очисти душу свою от греха!

— Но я не делала ничего! — девочка зарыдала.

— Противясь, Господа отвергаешь ты. Впусти его в сердце свое, покайся. Ибо не покаявшись, будешь гореть в пламени адском, огне вечном! — исступленно кричал лысый. Глаза безумны, изо рта брызжет слюна.

— Я не делала ничего, отче! Я не колдовала! Я не умею!

— Истинно, нечистый овладел помыслами ее. Запишите, рекомая Эльвира не желает противиться бесу, не желает покаяться и повернуть душу свою к Богу истинному.

Служка что-то быстро накарябал, ковыряя в носу свободной рукой. Потом лысый кивнул, и стоявший рядом помощник палача снова огрел ее кнутом по спине. Девочка закричала.

— За что? Что я сделала?!!!..

…Ее допрашивали уже второй раз за сегодня. Первый раз посадили перед все тем же столом, за которым было три человека в сутанах, напряженно ее рассматривающих. Потом начали задавать глупые вопросы. Настолько глупые, что если бы не серьезность ситуации, она бы рассмеялась, встала и ушла. Но сидящие здесь люди были не из тех, кто шутит.

Эльвира объясняла им, доказывала, плакала, но они как будто не слышали. Главным был этот лысый, он с самого начала смотрел на нее таким ненавистным и похотливым взглядом, что хотелось убежать. Мысли путались. Стены и потолок подземелий, сырость и вонь тоже давили на нее, но она держалась.

Ее обвиняли в колдовстве. Будто бы она заколдовала на виду у всех того отморозка, Жака Моро. Даже показывали кучу бумаг, где разные люди свидетельствовали в этом. А еще, будто она околдовывала клиентов, пользуясь их беспечностью и опьянением.

После допроса не отпустили, а отвели в грязную и вонючую камеру. Там она, чтоб не запачкаться, села на краешек полки, служившей узникам кроватью, и долго-долго ревела.

Так прошел день. Вечером ее вывели из камеры и вновь повели вниз, в казематы.

Но теперь ее не просто допрашивали, а скрутили и привязали к дыбе. Она рыдала, умоляла, сопротивлялась, но ничего не могла поделать с дюжими подмастерьями заплечных дел мастера. Ее новое платье порвали в лохмотья двумя профессиональными рывками, а затем ударили кнутом. Боль пронзила до костей. Потом вновь начались бессмысленные вопросы

— Имя…

— Отец…

— Мать…

— Как давно ты проживаешь…

— Сколько людей ты околдовала, работая…

— Каким способом творила грязное…

— Сколько людей знает…

— Зачем наслала мор на…

— Кто обучал тебя черным…

— Где и когда ты продала душу…

— Кто был твоим посредником с…

И так далее. И так до бесконечности. Когда она начинала исступленно кричать о невиновности, ее снова били кнутом. Когда она теряла сознание от боли, ее окатывали холодной водой, и безумный допрос продолжался…

…Кнут просвистел и ударил снова. Снова адская боль обожгла кожу, пронзила кости и мясо, стрельнула через всю спину. Девочка дернулась, издав дикий крик. На голой спине осталась еще одна кроваво-красная полоса.

— Слабенькая она. Этьен в полсилы бьет. — Наклонившись к отцу Жану, прошептал человек, сидящий справа.

— Значит быстро расколется. — Также тихо заметил сидящий слева. — У нас тут ого-го какие говорить начинали! Не чета какой-то соплячке.