В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Мы успели также побывать на плотине Саяно-Шушенской ГЭС. Дорога к ней частично пролегала в горной местности вдоль Енисея. Чтобы ее проложить по прямой, а не в объезд, была варварски взорвана целая гора из чистейшего мрамора. Обилие мусора и нечистот вокруг напомнило мне схожую картину при поездке вокруг южной оконечности озера Байкал. Наверное, по безжалостному отношению к матушке-природе нас следовало давно занести в Книгу антирекордов Гиннесса. Со 150-метровой высоты верхнего уровня плотины открывалась потрясающая панорама разлившегося Енисея в обрамлении Саянских гор.

Абаканские встречи: Черненко, Шойгу и другие

В 1980-х годах мне неоднократно довелось выезжать в Хакасию в командировку. В тресте «Абаканвагонстрой», созданном специально для строительства комплекса, я как-то участвовал в совещании, которое проводил его управляющий. На вид ему было всего лет тридцать. Он подкупал своей обходительностью, интеллигентной, ровной манерой общения, четкими и краткими деловыми высказываниями. Фамилия его была Шойгу. Спустя годы я узнал бывшего управляющего трестом на высоких постах[120]. Он показал себя знающим и толковым государственным деятелем на посту министра МЧС, а потом – министра обороны России.

Один из прилетов в Абакан совпал с визитом на комплекс «калифа на час», генерального секретаря ЦК КПСС Константина Черненко. У него был вид тяжелобольного человека, передвигавшегося с трудом. Речь его была тихой и невнятной. Он сфотографировался с работниками комплекса по производству контейнеров. Меня тоже пригласили в компанию – как гостя, причастного к проектированию и строительству этого гиганта индустрии. Обещали выслать групповую фотографию. Но… Черненко вскоре умер, фотографию так и не прислали.

Во время суеты вокруг высокого гостя ко мне подошел пожилой мужчина:

– Не узнаете?..

Я напряг зрительную память. Лицо знакомое, но вспомнить, где пересекались наши пути, не сумел. Он уловил мое состояние:

– Не мучайтесь. Всех запомнить невозможно. Тем более наше мимолетное знакомство произошло двадцать лет назад. Вы прилетели в Хабаровск на завод «Амуркабель». А я в тот момент показывал завод знаменитым чешским путешественникам – Зикмунду и Ганзелке. Они как раз возвращались из Японии. Помните, о них писали газеты? На своей «татре» чехи решили пересечь нашу страну с востока на запад…

Эпизод знакомства с необычными гостями всплыл в памяти из глубины прошедших лет. Я воспользовался паузой и поспешил сказать ему об этом. Он грустно улыбнулся:

– Чехи свалились как снег на голову. Мы не успели навести подобающий марафет на территории завода и в цехах. Они заглядывали во все закоулки, склады, бытовые помещения… У меня язык не поворачивался запретить им фотографировать. Вечером дирекция устроила прием на широкую ногу. Наверное, и вы его запомнили. Вскоре они отправились дальше. Мы облегченно вздохнули. Хоть друзья, а иностранцы. Вроде все обошлось. Но не тут-то было! Вскоре разразился скандал. В книге, в числе устаревших предприятий, они упомянули и «Амуркабель». Я оказался стрелочником, который не сумел якобы показать предприятие с лучшей стороны. А где она, лучшая сторона? С выговором по партийной линии и понижением в должности я переехал в Абакан.

Мы тепло и душевно распрощались. Какое счастье, что чешские путешественники не упомянули мою фамилию! Ведь могло бы рикошетом зацепить и меня… Опять повезло!

Тогда, на приеме, меня представили Мирославу Зикмунду и Иржи Ганзелке как главного архитектора из Москвы, работающего над проектом реконструкции и обновления завода. Их откровенные высказывания, не скрою, я воспринимал с напряжением и даже тревогой. Они безбоязненно излагали свои (неприятные для нас!) наблюдения. В первую очередь – по поводу безликого, непривлекательного и запущенного облика многих городов, поселков и сельских поселений. Их удивило, что элементарные бытовые удобства в них частично или полностью отсутствуют, как в самых отсталых странах третьего мира. Поразила убогость и пустота торговой сети. И, конечно, бедность населения. В их словах не было ничего нового. Непривычной была свободная и непринужденная манера беседы. Мы проговорили очень недолго. Началось застолье со стандартными тостами.

На следующий день состоялись проводы неугомонных чешских путешественников. В их мобильную команду входил и Йозеф Коринта. Он отличался веселым, словоохотливым нравом. «Татру» живописно украшали бесчисленные наклейки из разных стран и континентов. Ими в те годы было модно обклеивать чемоданы счастливчиков, побывавших за рубежом. На прощание чехи обещали выслать экземпляр книги впечатлений о нашей необъятной стране. Но она так и не вышла в свет. Вместо общедоступной книги массового пользования авторы вынуждены были ограничиться специальным отчетом[121]. Он был изучен идеологическим окружением Брежнева. Труд чехов, несмотря на правдивость и доброжелательность, заклеймили как грязный пасквиль на социалистический строй, самый передовой в мире!