В тесном кругу

— Ты думаешь, если он согласится испытать их на соревнованиях… Жорж, ты меня не слушаешь. Как ты–меня раздражаешь, глядя каждые пять минут на часы. Мы никуда не торопимся.

Никуда, но я хочу, мне просто как наркотик необходимо позвонить Массомбру. Все страсти похожи друг на друга, можно нуждаться в любви как в героине. Это начинается с дрожания рук, нервный кризис возникает еще до того, как сознание почувствует тревогу. Я уже не понимаю, что говорит мне Берта, стараюсь воздвигнуть плотину против наваждения. Еще нет и четырех, Массомбр, наверное, проводит воскресенье дома, в кругу семьи. Как бы ни была велика его преданность делу, он имеет право на отдых. Нет, обещаю, когда мы приедем в Пор–Гримо, я оставлю телефон в покое, к черту Эвелину.

Удалось. Дурнота постепенно рассасывается, похоже, будто я пересек полосу тумана. Я понимаю, что не прекращал механически отвечать: «Конечно… Да, да…» Берта хмурит брови.

— Ты можешь повторить, что я тебе только что сказала?

И я, как плохой ученик, отвечаю:

— Я немного потерял нить… Но ты продолжай.

— Ты, кажется, согласен, чтобы я вложила все свое состояние в это дело? Жорж, я могу рассчитывать на тебя?

— Конечно да.

— Я тебе надоела?

— Ты мне никогда не надоешь.

Мы уже почти приехали.

— Я забыл предупредить мадам Гиярдо, а у меня дома нечего есть.

— Пустяки, найдешь немного бисквитов и чаю? Я не голодна.

Ей и в голову не придет, что я, быть может, не отказался бы от ужина. Я намекаю, не сходить ли нам в ресторан. Нет, решено, мы останемся у меня. Берта начинает размышлять вслух, считая на пальцах.

— Жорж, ты представляешь, я не была в Пор–Гримо семь месяцев, кажется, с самой Троицы. Ты на меня не сердишься? С этими лыжами я совершенно закрутилась, я тобой пренебрегаю… Да, я тобой пренебрегаю. В один прекрасный день ты заинтересуешься другой женщиной, и поделом мне будет.

Берта хлопает в ладоши, неожиданно увидев маленький городок на берегу озера.

— Боже мой, как красиво! Подумать только, я могла бы здесь жить… с тобой.

Закат превратил горизонт в пламенеющий театральный занавес. Замерцали уличные фонари, похожие на сигнальные огни кораблей. Я припарковываю машину, мы выходим и идем прогулочным шагом. Берта берет меня под руку, озирается вокруг взглядом восхищенного туриста.

— Для меня, Жорж, это всегда как в первый раз. Все так чудесно. И так тепло, я сниму манто.

На этот вечер для выражения своих чувств Берта выбрала супружескую нежность. Чтобы продемонстрировать ее мне, детально осматривает дом, замечает, что можно было бы убираться получше, роется в стенных шкафах, гардеробе. Она сняла сапоги и ходит в чулках.

— Это жилище холостяка, мой дорогой. Мне нравится, но я чувствую себя немного виноватой. Сиди спокойно, я займусь чаем, отдыхай.

Берта уходит на кухню, а меня внезапно охватывает желание позвонить Массомбру. Больше, чем желание, настоящее наваждение. Телефон рядом со мной, мне нужна только секунда, чтобы набрать номер и прошептать: «Это Бланкар», и Массомбр ответит. На все про все десять или пятнадцать секунд, Берта ничего не заметит, а я почувствую облегчение. Моя рука берет телефон, не я, а кто–то за меня бормочет: «Это Бланкар». Этот кто–то слышит, как далекий женский голос говорит: «В воскресенье могли бы оставить тебя в покое». Я даже не подумал извиниться, с трудом лепечу в трубку:

— Как дела?

Массомбр пытается меня успокоить.

— Она пообедала в бистро, у Ботанического сада, потом встретилась с парнем и пошла с ним в дансинг на площадь Виктора Гюго.

— Какой он?

— Ее ровесник, мсье Бланкар.

От Массомбра все время ускользают подробности, за это его можно убить. Берта на кухне занята чашками и ложками, я не спускаю глаз с двери.

— Что за парень?

— Высокий блондин. Довольно приличного вида. Я передал наблюдение Гренье, завтра буду знать больше, но…

— Готово, — кричит Берта.

Кладу трубку, на ней осталось пятнышко пота. Массирую веки, я бы хотел помассировать мозги, чтобы вычеркнуть из них слово «дансинг». Берта появляется с подносом.

— У тебя нет даже масла. Хорошо, что мы плотно пообедали. Включить телевизор?

— Ой, нет! Ни за что!

— Дорога утомила тебя, а? Знаешь, что мы сделаем, дорогой Жорж? Съедим по паре печений и отправимся спать.

Берта зажигает мне сигарету, разрывает ногтями пачку печенья, жует, издавая зубами, губами, языком звуки, режущие мне уши. Так хочется остаться одному. Смутно вспоминаю скромный, как у дома свиданий, фасад дансинга на площади Виктора Гюго, танцевальный зал в подвале. По воскресеньям с тротуара слышишь, или скорее чувствуешь подошвами, биение отдаленного ритма. Я представляю себе трущихся друг о друга в полутьме зомби с пустыми глазами.

— Только подумать, что завтра мне снова погружаться в проклятые цифры, — бормочет Берта. — Надо готовить рекламную кампанию. Я еще не показывала тебе макеты.