В тихом омуте

Наташа громко фыркнула. Машина подкатила к дому. Джеймс разглядел, что животные, которых он принял за пони, были на самом деле ослами. Разбитый возле дома сад был изумительно ухожен, на клумбах пестрели цветы, на аккуратно подстриженных газонах поблескивали бусинки свежей росы.

Вот как должны выглядеть английские загородные поместья, — подумал Джеймс. Потом вспомнил, что особняк принадлежит Уипплам, которые предоставили его швейцарской чете на время своего отъезда.

— Идем, — графиня кивком указала в сторону дворца. — Ви его нести, да?

Джеймс выбрался из «мерседеса», вытащил наружу мерно посапывающего графа и, взвалив на плечи, понес следом за графиней. Старик оказался легкий как перышко.

Графиня Чимаролли, вызывающе покачивая бедрами, едва прикрытыми полупрозрачной тканью, обогнула дом. Джеймсу показалось, что она лучше смотрелась бы в каком-нибудь нью-йоркском пентхаузе, или на багамской вилле… Тогда как ему самому, подумал Джеймс, горько усмехаясь, сейчас следовало бы сладко спать в гостевой опочивальне Кайта. И черт его дернул поехать на эту дурацкую вечеринку к Бьюкененам-Смитам! А все из-за Китти, чтоб её черти разорвали! Не послушай он её, и — мирно спал бы сейчас, а потом встал бы, бодрый и отдохнувший. А теперь…

И все-таки, спросил себя Джеймс, если бы удалось повернуть стрелки часов вспять, поехал бы он на вечеринку или нет?

Положа руку на сердце, он был вынужден признать: да, поехал бы.

Но Китти! Ее поведение было просто возмутительно. Зная его характер, тащить его с собой — было все равно, что предложить «завязавшему» пьянчуге рюмку виски…

«Завязавшему»?

Что ж, со вздохом подумал Джеймс, заходя следом за графиней в обшитую дубом парадную дверь, по крайней мере сейчас он хоть не делает ничего предосудительного. Пусть и с графом (чокнутым?) на плечах, но по просьбе этой рыжеволосой бестии. Это его святой долг врача, дававшего клятву Гиппократа.

И тут же его мозг пронзила новая мысль. Он уже не просто следил за ягодицами шедшей впереди графини, которые так дразняще просвечивали под прозрачной материей, но любовался ими, представлял, как…

Джеймс негодующе потряс головой. Этого ему только не хватало! Нужно во что бы то ни стало собрать волю в кулак и отогнать греховные мысли прочь.

Тем временем Наташа провела его в просторную комнату с низким сводчатым потолком. Посередине, в неглубокой нише, красовался облицованный глазурью камин. Справа уходили вверх резные дубовые ступеньки винтовой лестницы. Графиня направилась к ним, а Джеймс засеменил следом, не спуская глаз с её бедер. Он уже мысленно попрекал себя, поносил последними словами, но ничего поделать не мог: это уже походило на манию, на неизлечимую болезнь. Словно половые железы восстали и, захватив мозг, узурпировали власть над его телом. Он уже не просто следил за соблазнительными формами Наташи, но жаждал, вожделел её, мечтал остаться с ней наедине. Вдыхая манящий аромат духов «Фам», источаемый кожей графини, Джеймс вдруг с испугом подумал, а все ли у него в норме? Или все беды и невзгоды, свалившиеся на его плечи за последнее время, были отголоском какого-то врожденного уродства, нарушения психики или уровня половых гормонов. Чем ещё объяснить, что после ночных приключений, вконец измотавших его духовно и физически, он снова думал о женщине?

Может, стоит обратиться к психиатру?

Нет. Не отрывая взгляда от откляченного задика Наташи, Джеймс напомнил себе, что его свидание с Тони было прервано на середине. А коль так, значит, в недрах его организма сохранилось ещё достаточное количество нерастраченной энергии. Да и вообще, будь он сексуальным маньяком, разве позволил бы он столь бесцеремонно нарушать свою встречу с Тони, когда любовные игры были ещё в самом разгаре?

Винтовая лестница привела их в холл, устланный пушистым розовым ковром. Графиня обернулась, и Джеймс поспешно (но не достаточно быстро) перевел взгляд на её лицо. Ему показалось, что в размалеванных глазах графини мелькнуло любопытство, а холодное безразличие на лице сменилось одобрением.

Джеймс отвел взгляд. Забудь об этом создании, твердо сказал он себе. Она неприкасаемая. Подруга тети Агаты, к тому же — графиня, белая кость.

Однако зов плоти не утихал. Полностью игнорируя призывы разума, гонады Джеймса бурлили и неистовствовали. Графиня Чимаролли возбуждала его как мальчишку.

Вот, значит, в чем таится его несчастье. Его мозг целиком и полностью подчиняется половым гормонам. А думает он сам не головой, а…

Проследовав следом за попкой графини в роскошную спальню с голубыми обоями, Джеймс вывалил графа на широкую кровать, выпрямился и посмотрел на Наташу. Она уже в открытую улыбалась ему; по всему чувствовалось: её отношение к Джеймсу разительно изменилось.

Уймись же, скотина, свирепо сказал он себе, — у тебя вместо головы пенис! Наташа же, шагнув нему, обольстительно улыбнулась и, погладив по руке, промурлыкала:

— Ви отшень слафный манн, Джемс. Мы бюдем с фами отшень дружить, да?

Глава 8