В тихом омуте...

– Твоими молитвами, – елейным голосом произнесла я, но сюрпризы вместе с конвертом не закончились.

– Уж не знаю, чем ты босса охмурила. Может, напела ему в уши, что у тебя семья мыкается где-нибудь в кишлаке под Самаркандом и сами вы не местные… Только он тебе еще и ключ оставил. От московской хаты. – Серж достал маленькую блестящую связку ключей и бросил ее мне. – Запоминай адрес: проспект Мира…

Я слушала адрес, повторяя про себя цифры, и не могла поверить такой удаче: все бытовые проблемы отпали сами собой, браво, Грек, в миру Игорь Викторович Румелиди, это действительно широкий жест!

– Пожалуй, я воспользуюсь вашим гостеприимством.

– Воспользуйся, воспользуйся, только не очень злоупотребляй. Мужиков не води и в постели не кури.

– Это чо – московская штаб-квартира вашего нефтеполитического объединения?

– Уж больно ты осведомлена, – поморщился Серж. – Наезжают туда разные человечки, но тебя это не должно касаться. Ешь, спи и не балуй. Я подъеду через месячишко, проверю.

– Сделай одолжение! И если с формальностями покончено, – сказала я, небрежно вертя на пальце кольцо с ключами, – то передай хозяину низкий поклон и поцелуй от бедной сиротки. Кстати, что у нас с паровозом?

– Билет передадут на вокзале. Так что собирайся, поедем. До поезда тридцать пять минут, нечего рассиживаться.

Дорога до Московского вокзала заняла не больше семи минут, и все это время я глазела на ночной ветреный Питер, который замарал мои руки кровью и не принес облегчения. И в то же время он помог мне сделать выбор, если и не самый удачный, то, во всяком случае, – самый честный. Я возвращалась в Москву совершенно другим человеком. Питер уже знал это.

…Возле памятника Петру к нам подскочил стертый молодой человек, который передал Сержу билет.

– Тебе повезло, лишенка, – проворчал Серж, провожая меня к вагону. – Спальный, да еще целое купе. Наш человечек божится, что увел его из-под носа Алисы Фрейндлих. Знаешь такую актрису?

– Понятия не имею.

– Ладно тебе разыгрывать.

– Я серьезно! А вообще, приятно было с тобой познакомиться.

Серж иронически оттопырил верхнюю губу:

– Не могу ответить тебе взаимностью – уж больно ты ушлая рыбина. А Алисы Фрейндлих не знаешь.

– Нетерпением жду встречи столице нашей родины Москве, – телеграфным языком отбарабанила я.

– Ладно, – снизошел наконец Серж, – счастливо тебе!

Я курила у вагона, наблюдая, как в него грузятся холеные вальяжные люди, но Алисы Фрейндлих так и не заметила. Зато по перрону пронесся огромный, затянутый в лайку Игорь Корнелюк и проковыляла груженная бутылками и аппаратурой группа “Алиса”, тайная страсть моей вгиковской подруги Гульназ.

Серж ушел, когда объявили, что до отправления “Красной стрелы” осталось пять минут, и я почувствовала легкий укол – мне хотелось понравиться ему, а он даже не понял этого.

Никогда в жизни я не ездила в спальных вагонах, вот уж действительно бедная сиротка, а теперь в моем распоряжении было целое купе, что произвело на проводника – тихого вышколенного парня – неизгладимое впечатление. Я казалась ему чьей-то запретной любовницей, зависшей где-то между Петербургом и Москвой, последней страстью угасающего питерского чинуши – это читалось в глазах проводника. Пожалуй, мне нравился и этот проводник, и сам вагон с ковровыми дорожками, безыскусными растениями на окнах и свежим накрахмаленным бельем. Можно растянуться и выспаться, можно заняться любовью, можно смотреть на проносящиеся в окнах огни…

Я отказалась от чая, который предложил мне проводник. И от водки, которую предложили мне два брата-акробата, два подвыпивших молодца из соседнего купе. У молодцов были жизнерадостные ряхи бывших комсомольских работников, возделывающих ныне ниву предпринимательства. Они двусмысленно подмигивали и настойчиво зазывали меня в свое купе, просчитывая в затуманенных от водки мозгах вялый вариант “лямур а-ля труа”.

Наплевав на радужные перспективы, я закрылась в своем чисто прибранном купе, сняла ботинки и вытянулась на полке.

Вот и все. Питер кончился.

Вот и все. Вот и все. Вот и все.

Вот и все, шептали мне колеса, Питер кончился, а вместе с ним кончилось и несколько жизней. Я подумала об Алене, рассеянно поплакала, вспомнив о своем так и не отправленном письме. А ведь я собиралась послать его на адрес Алены, чтобы сообщить, где искать и ее, и машину. Собиралась, но так и не отправила – все то, что произошло после смерти Алены и Фарика, меня если не оправдывало, то хоть как-то извиняло. На эти смерти наложились другие смерти – и все мои благие пожелания пошли прахом. Конечно, если бы я не встретила Власа и уехала бы в Швецию…

И сейчас же другая мысль пришла мне в голову – такая ясная, что я даже удивилась – почему она не посетила меня раньше.

Паспорт.

Паспорт, который сделала мне Алена.