В тине адвокатуры

— Ах, подлец! — воскликнул Александр Алексеевич.

— Вы понимаете, дорогой мой, что когда вы явились вместе с ними в Москву, у меня мелькнуло подозрение. На минуту, но мелькнуло. Этим и объясняется моя временная к вам холодность! Вы понимаете?

— Понимаю, понимаю, а я недоумевал! Ах, негодяй! Другом считался, целовался походя, полячишка! Я его в бараний рог согну.

— Вы помните ваше слово?

— Со временем, с вашего разрешения.

Гиршфельд перевел разговор на другую тему.

— Отчего вы, дорогой мой, не женитесь? — вдруг спросил он.

Князев вытаращил на него глаза.

— Мне жениться!.. Да кто же за меня пойдет, какая-нибудь бесприданница, с разбитою жизнью, как обыкновенно говорят вкусившие от древа познания добра и зла девицы?

— Зачем бесприданница, — улыбнулся Николай Леопольдович. — Оно, конечно, надо полагать, вкусившая от древа, но с приданым и хорошим приданым. Вы ее знаете.

— Кто же это такая?

— Александра Яковлевна!

— Вы шутите, разве она за меня выйдет?

— Отчего же бы ей и не пойти? Вы мужчина красивый, с хорошей дворянской фамилией, а она что ж — актриса, мещанка… Скажу вам более, я сам слышал от нее мнение о вас, из которого заключил, что вы ей нравитесь…

Александр Алексеевич даже покраснел от удовольствия. Перспектива женитьбы на Пальм-Швейцарской, которая ему очень нравилась, обладавшей к тому же независимым состоянием и талантом, приносящим не малый доход, ему очень улыбалась.

— Да ведь там Писателев? — робко спросил он.

— Пустяки, сплетни! — категорически успокоил его Николай Леопольдович.

— Наконец, Гарин?

— Так и позволит ему мать жениться на актрисе — это он подождет, да и Александра Яковлевна мало обращает на него внимания. Сами, чай, заметили?

— Н-да… — протянул Князев, но все же сомнительно покачал головой.

— Смелость города берет, дружище! — потрепал его Гиршфельд по плечу. — Хотите я позондирую для вас почву?

— Сделайте одолжение, я жениться на ней далеко не прочь — она мне очень нравится! — сознался Александр Алексеевич.

Через несколько дней по приезде в Петербург, Николай Леопольдович поехал с визитом в Александре Яковлевне. Она жила в той же квартире на Николаевской улице. Между прочими разговорами он приступил к главной цели своего визита.

— Я к вам с маленькой просьбой и надеюсь, что после стольких лет верной службы, уволенный в отставку чиновник имеет право обратиться к своему бывшему начальству, и она не решится ему отказать.

Он улыбнулся и посмотрел на нее вопросительно.

— Смотря по просьбе! — в свою очередь улыбнулась она.

— Для вас исполнение ее ничего не стоит, для меня же имеет громадное значение.

— Интересно!..

— Пококетничайте посильнее с Князевым, будьте с ним любезнее, чем с другими, сделайте вид, что он вам нравится…

— С Князевым? — скорчила Александра Яковлевна улыбку пренебрежения. — C'est trop… Да и зачем вам это?

— Это уж моя тайна! Я только прошу.

Пальм-Швейцарская задумалась.

Гиршфельд подвернулся с своей «маленькой» просьбой в довольно удачное время. Мать князя Гарина уже с месяц как вернулась из-за границы, задержанная там долее предположенного времени болезнью своей дочери княгини Шестовой, а князь Виктор, между тем, медлил исполнением своего слова. Княгиня Зоя Александровна не появлялась в гостиной Александры Яковлевны свахой своего сына. Сам князь был в мрачно озлобленном настроении.

«Неужели ему не удалось?» — задавала себе вопрос Пальм-Швейцарская.

«Спросить, завести разговор — это значит навязываться!» — отогнала она от себя мелькнувшую было мысль.

Да это и не входило в ее расчеты.

Явное предпочтение, отданное ей кому-нибудь из окружающих ее поклонников, хотя бы даже Князеву, должно несомненно произвести на Виктора впечатление и ускорить развязку. Все это мгновенно пронеслось в ее голове.

— Извольте, я исполню вашу просьбу, не интересуясь вызвавшей причиной, но это только для вас! — подчеркнула она последние слова и протянула ему руку.

Он почтительно поцеловал ее.

— Еще одно маленькое условьице — сделайте так, чтобы князь Гарин первый заметил это.

Она пристально посмотрела на него.

«Неужели мы оба случайно действуем против Виктора! — подумала она. — Тем лучше!»

Николай Леопольдович уехал.

— Дерзайте! — лаконически выразил он Князеву результат своего зондирования почвы.

Александр Алексеевич прибодрился, приосанился, стал даже меньше пить и зачастил с визитами к Пальм-Швейцарской. Мрачное настроение князя Виктора Васильевича имело свои солидные основания. Более месяца со дня приезда матери он почти ежедневно давал себе слово серьезно переговорить с ней о своем браке с Александрой Яковлевной, но как только оставался наедине с княгиней, у него не повертывался язык. Если бы вопрос шел только о согласии Зои Александровны на этот, хотя, конечно, по ее мнению, безумный и несчастный брак, он бы давно испросил это согласие и добился бы его, хотя непременно ценою многих сцен и истерик.