В тине адвокатуры

«Антон слишком честен, чтобы решиться на окончательный разрыв со своей невестой! — размышлял он сам с собою. — Через несколько месяцев состоится их свадьба. Я постараюсь подготовить его и ее к мысли, что после свадьбы им хорошо бы прокатиться за границу. Новые места, новые люди, разлука с предметом его несчастной страсти, нежные ласки молодой, прелестной, любящей жены отрезвят его, и счастье их обеспечено».

«Только бы она не догадалась», — решил он.

С этой целью Иван Павлович начал еще чаще бывать на половине княжен Шестовых.

Почти одновременно с Карнеевым княжна Маргарита Дмитриевна трудилась над совершенно противоположной задачей: как сделать, чтобы сестра, наконец, догадалась?

«Тогда, несомненно, нежное чувство любви в этой пошлой девчонке к изменившему ей на ее глазах человеку заменится презрением и даже ненавистью, и о свадьбе не будет и речи».

Так думала старшая сестра.

Чтобы быть справедливыми, надо заметить, что мысль о том, что подобное открытие может убить ее младшую сестру, не приходила в голову княжне Маргарите. Быть может, она и не решилась бы на такую страшную игру, или же со стороны Николая Леопольдовича потребовалось бы более усилий склонить ее на такое преступление.

Сам Гиршфельд очень хорошо понимал, на что она бьет, и смерть княжны Лиды была для него лишь удачным средством сделать княжну Маргариту наследницей двухсоттысячного капитала, то есть иными словами, получить этот лакомый куш в свое уже совершенно безотчетное распоряжение.

Княжна Лидия Дмитриевна, несмотря на бросающееся в глаза предпочтение, оказываемое пред ней Шатовым ее старшей сестре, несмотря на раболепное его ей подчинение, казалось считала это за нечто должное необходимое и была весела и покойна, довольная изредка выпадающей на ее долю нежностью ее милого Тони. Огорчало ее лишь то, что все еще более полугода оставалось до дня их свадьбы. Это-то и выводило княжну Маргариту Дмитриевну из себя. Затеянная ею так искусно игра не достигала цели. Что делать? Навести самой сестру на мысль об измене Шатова княжне Маргарите казалось неловким.

Она боялась, чтобы сестра, об уме которой хотя она и была весьма невысокого мнения, не догадалась бы об ее интриге, не заподозрила бы ее в кокетстве с Антоном Михайловичем и в том, что она умышленно завлекала его.

Говорить же снова дурно о Шатове княжне Маргарите было нельзя, так как она стала, как мы уже видели, держаться с сестрой по этому вопросу другой системы.

Это свое недоумение, свое беспокойство она высказала Николаю Леопольдовичу, с серьезным видом выслушавшему свою сообщницу.

— Я положительно не знаю, как тут быть! — заключила княжна Маргарита свое сообщение.

— Необходимо, чтобы она догадалась. Положись на меня. Я ей открою глаза! — ответил Гиршфельд.

VI

Глаза открыты

В один из вечеров на половине княжен гостей было не особенно много, да и они сгруппировались около княгини Зинаиды Павловны, так что молодым хозяйкам не приходилось занимать их.

Карнеев с княжной Маргаритой (он обыкновенно старался не отходить от нее, оттирая Шатова) и Антон Михайлович со своей невестой сидели друг против друга в уголке гостиной и о чем-то мирно беседовали.

Николай Леопольдович стоял, по своему обыкновению, спиной к горячему камину и грелся, лениво посматривая на собравшееся общество.

Так прошло несколько времени.

Группы переместились. Княжна Маргарита с Карнеевым встали и перешли на другой конец гостиной. Антон Михайлович тоже оставил княжну Лиду одну. Его заменил около нее Гиршфельд.

— Когда вы здесь сидели с Антоном Михайловичем и разговаривали с сестрой, около которой находился господин Карнеев, знаете ли, княжна, какая мысль пришла мне в голову? — наклонился Николай Леопольдович к задумавшейся Лиде.

— Какая? — поглядела та на него вопросительно.

— Мне ужасно хотелось крикнуть, как это бывает в кадрили: changez vos dames.

— Это почему?

— А потому, что я этим доставил бы величайшее удовольствие обоим кавалерам.

— Я вас не понимаю.

— Ах, я и позабыл, что вы у нас святая простота! — улыбнулся Гиршфельд.

Княжна продолжала глядеть на него с недоумением.

— Я давно замечаю, — почти шепотом продолжал Николай Леопольдович, — что Антон Михайлович глядит на Маргариту Дмитриевну далеко не глазами жениха ее сестры, а этот его друг поглядывает на вас совсем не так, как подобало бы глядеть другу жениха.

— Что вы хотите этим сказать? — вздрогнула княжна Лида.

— А то, что если бы княжна Маргарита Дмитриевна захотела, — а она, кажется, этого совсем не прочь, — то господин Шатов охотно бы уступил вас своему другу, не из чувства дружбы к нему, а из чувства любви к вашей сестре. Если же бы, к довершению всего, вы на это согласились, то счастливее человека, чем господин Карнеев, трудно было бы и сыскать.

— Как вы злы! — улыбнулась княжна какой-то деланной улыбкой.