В третью стражу

Танго, в Париже танго… — Она неторопливо, удивительно хорошо и правильно, ощущая свое тело, подошла к роялю, наблюдая между делом сквозь опущенные ресницы, как расширяются и одновременно загораются глаза месье Лежёна.

Das ist der Pariser Tango, Monsieur,Ganz Paris tanzt diesen Tango, Monsieur,Und ich zeige Ihnen gern diesen Schritt,denn ich weiß, Sie machen mit

«Господи!» — Но времени на размышление уже не оставалось. Он должен был играть и играл, а она…

Татьяна изумительно прошла разделявшее их расстояние, подхватила с рояля его собственный, Виктора, недопитый бокал с коньяком, сделала — поймав паузу — аккуратный глоток, выхватила турецкую папиросу из раскрытого портсигара, и пошла обратно, продолжая петь и взводя своим «нервом» напряжение до высшего градуса. Казалось, еще мгновение и огнем страсти и вожделения займется весь музыкальный салон. Но пока огонь горел только в камине, да еще свечи — зная пристрастия богатых постояльцев — зажгли в их отсутствие. И Таня остановилась вдруг, наклонилась коротко к язычку огня, трепещущему над свечой, прикурила и, не сломав мелодии, выдохнула вместе с дымом:

 Bei einem Tango, Pariser Tango…Ich schenke dir mein Herz beim TangoDie Nacht ist blau und süß der Wein,wir tanzen in das Glück hinein…

«Чёрт! — У Виктора едва сердце не ушло в побег через горло. — Мать твою…!»

А Татьяна, завершив песню, остановилась к «залу» вполоборота, подняла было руку с дымящейся папиросой к губам, но задержала движение, повернула голову и внезапно улыбнулась, создавая такой эффект, что сердце и в самом деле рвануло куда-то сквозь ребра, но…

— Будьте любезны, «Листья», маэстро!

«Листья?! Ах, да, «Листья»…»

И он заиграл, а она… Она прослушала проигрыш, выдохнула дым, и…

Он даже не заметил, как они «прошли» всю программу, но факт. Прошли. Пролетели. Прожили! И как прожили! Великолепно, замечательно, так, что захватывало дух и рвало на части сердце, и кровь то ударяла в голову, то устремлялась в безрассудный бег…

— Ты… — Сказал он, вставая из-за инструмента. — Ты…

— Я… — Она была обескуражена не меньше Виктора. Наваждение закончилось, но что-то изменилось. — Я даже не знаю…

— Ты чудо… Олег…

— Молчи!

— Ты…

— По-моему, я готова.

— Да. Несомненно!

Они стояли и смотрели друг на друга и глупо улыбались, и Татьяна подумала вдруг, что пить и курить можно бросить и завтра, если вообще. А сегодня, сейчас, положено ей снять стресс или нет?

«Положено!» — Решила она и улыбнулась еще шире:

— А теперь я хочу вина, а завтра…

— А завтра? — Так же широко улыбнулся Виктор.

— Завтра ты позвонишь герру Рамсфельду и скажешь, что мы готовы.

— А мы готовы? — Но, уже задавая этот вопрос, Федорчук понял, что знает ответ не хуже, чем Татьяна.

Глава 15. Европа, март 1936

Поместье Бойд раскинулось всего милях в двадцати на запад от Блэрского замка. Впрочем, у Бойдов имелись и свои собственные руины. В трехстах метрах от «New Boyd's House» и метров на полсотни выше торчала среди куп деревьев старинная башня и видны были закутанные в плющ, как в шотландский плед, остатки крепостной стены. Ну а «Новый дом Бойдов» построили «совсем недавно» — всего лишь в начале восемнадцатого столетия и, судя по состоянию, в последний раз ремонтировался еще до того, как покойный полковник Бойд — в то время молодой человек в высоких чинах — отправился на англо-бурскую войну[250]. Но, добравшись из Эдинбурга до места — морем до Данди, поездом до Питлохри, и, черт знает, на чем ещё до поместья — Степан обнаружил, что верить первому впечатлению не стоит. Особняк и парк действительно выглядели неважнецки, но зато внутри дома Матвеева ожидало немало приятных неожиданностей. К этому моменту стряпчий в Эдинбурге уже поставил сэра Майкла в известность о характере и размере наследства. Ну что ж, почти 150 тысяч полновесных английских фунтов стерлингов[251] — это именно то, чего компаньонам не хватало для «полного счастья». Поэтому и в поместье — а его стоимость была как раз невысока да и попробуй еще продать эту недвижимость — Гринвуд поехал скорее для проформы. Однако человеку не дано знать, где и что ему суждено потерять или, напротив, обрести.

Поднявшись в сопровождении стряпчего из Фосса по каменной лестнице на высокое и просторное крыльцо, Майкл вошел в дом и неожиданно нашел его весьма уютным. «Замок» оказался просторен, замысловат, в меру — по-стариковски — запущен, но полон того очарования уходящей эпохи, которое успел узнать и полюбить в раннем детстве сэр Майкл Мэтью Гринвуд. Впрочем это было только начало. Настоящим открытием дня стали библиотека, вид на озеро, и небольшая висковарня — вернее старинное, девятнадцатого века оборудование — в каменном приземистом строении, скрывавшемся за деревьями «старого» парка.